Среди нас есть люди очень сильные, есть люди очень слабые, а есть люди, которые сами себя не могут управить, просто такой мешок с киселем: молиться не может, поститься не может, правду говорить не может, исполнить ничего не может, вовремя прийти не может — вообще ничего не может. И Господь сказал через апостола: «Мы, сильные, должны немощи немощных носить и не себе угождать, но каждый из вас ближнему да угождает во благое к созиданию» — чтобы этот кисель немножко затвердел, чтобы какую-то постепенно форму смог принять. И вот в этом-то и проявляется христианская жизнь, чтобы все время стараться служить и Богу, и ближнему. А у нас же наоборот, мы всех хотим заставить сделаться христианами, а не себя — нет чтобы другому оказать снисхождение и немножечко-немножечко себя подтолкнуть.

И вот этот маленький путь, который мы проходим от того, что мы можем, к тому, чего мы не можем и что от нас требует неких усилий, — этот маленький отрезочек и называется подвигом. И только в этом маленьком отрезочке и существует христианство, а все остальное — это не христианство, не надо даже обольщаться. Можно ходить в храм, можно лоб расшибать, можно каждый день причащаться, можно наизусть выучить Священное Писание, но если не будет вот этого маленького подвига, то это уже не христианство, это сплошное самолюбование, это желание комфортной жизни, это желание и в Церкви устроиться как на курорте, это желание весь мир подчинить себе. И в этом отказе от подвига есть уже отказ от Христа.

Христос совершил подвиг, который уму человеческому непостижим: будучи Богом, который шире вселенной, Он стал маленьким человеком, прожил жизнь, всю полную гонений, полную непонимания, которая закончилась страшно. Мы так не можем, и от нас не требуется, чтобы мы смирились так, как Он, но подвиг ради того, чтобы ущемить свою гордыньку, мы должны предпринимать. Христос облагодетельствовал все человечество, Христос спас всех. От нас это требуется? Нет. Но мы должны стать Христом хотя бы для собственной семьи, хотя бы управить своих собственных детей. Христос явился примером для всех, а мы для самых ближайших родственников, для друзей должны являть образ доброй жизни, поведения нравственного, хотя бы в элементарных вещах: не врать, не орать, не раздражаться, не клеветать, не осуждать, хотя бы болтать поменьше.

Кто бы из нас согласился свое дитя отдать на смерть ради того, чтобы другое дитя жило? Кто на это способен? А Отец Небесный Сына Своего Единородного отдал, чтобы спасти всех, и спасти-то не праведных, а грешных, окаянных, которых утопить мало еще одним всемирным потопом. Мы способны на такой подвиг? Ну конечно, нет. Но немножечко в чем-то себя ущемить, немножко съесть поменьше, а другому побольше: вот яблочко разломить и большую часть отдать, а не меньшую — это же вполне возможно для нас.

Казалось бы, ну что там половина яблока! Неужели в этом заключается что-то очень важное? Ан нет, пусть наш подвиг будет минимальнейший, микронный, но вот в этом микронном подвиге будет христианство. Поэтому не надо гнушаться малыми делами и не надо мечтать о том, что мы можем облагодетельствовать весь мир, спасти все человечество, еще о всякой ерунде, потому что это всегда приводит к катастрофе. Когда кто-то возомнит, что он может спасти других, что-то такое переделать, то потом получается крах. Нет, христианство требует от нас личного подвига. Именно поэтому Господь сказал не «возлюби все человечество», потому что это невозможно, а «возлюби своего ближнего». Нам надо стараться все время по возможности уступать, отторгаться от своего. Хочется, конечно, и отдохнуть, и полежать, и что-то интересненькое почитать, и куда-то сходить, и что-то такое себе приобрести — а от этого приходится отказываться. И вроде бы мы отказываемся, а на самом деле обогащаемся.

Конечно, для нас невозможна высота подвига людей святых, но какую-то малую часть исполнить — к этому мы призваны все. Поэтому поскорее, дорогие братья и сестры, надо нам встать на этот путь ущемления себя: не так весь мир устроить, чтобы он мне приносил доходы и материальные, и душевные, чтобы мне было хорошо, а, наоборот, сознательно идти на то, чтобы мне было похуже, но кому-то рядом от этого стало немножечко получше. Вот и все.

Вот некогда мне молиться — ну урву немножечко от сна, немножко пострадаю, немножечко помучаюсь, и от этого будет великая польза. А то у нас все время как бы торговля с Богом: вот тогда не могу молиться, в храм идти не могу — и уделяем Богу в нашей жизни самое худшее время, все самое плохое. Богу идет все напоследок, сначала только своей жизнью занимаемся, а Бог — ну, Он, дескать, великодушен, Он добрый, Он нам все простит. Да, Бог простит, конечно. Бог рад и тем крохам внимания нашего сердца, которое мы Ему уделяем. Но совесть-то у нас должна все-таки быть. И что, своим нерадением мы Бога что ли окрадываем? Нет, Бог всеблажен и вседоволен. Мы окрадываем самих себя, потому что ищем-то, оказывается, не того. И вот сегодняшнее Евангелие пусть будет руководством в нашей жизни: Марфа и Мария должны быть двумя родными сестрами. Аминь.

Храм Святителя Митрофана Воронежского, 21 сентября 1990 года