Крестовоздвиженский храм,

15 июня 1986 года

Всенощное бдение под Смоленскую икону Божией Матери

Сегодняшнее воскресенье совпало с празднованием Смоленской иконы Божией Матери. Этой иконой благословили в дорогу дочь византийского императора, выданную замуж за киевского князя, поэтому ее еще называют «Одигитрия» (по‑гречески "Путеводительница"). И вот она стала нашей Путеводительницей ко спасению.

Матери Божией отведена таинственная роль в деле нашего спасения. Еще в Кане Галилейской, когда не хватило вина, Она, обратившись ко Иисусу, сказала: "Вина не имеют". И Господь, хотя скорбел о том, что Ему сейчас придется совершить первое чудо – а это будет первый шаг на Голгофу, – все‑таки претворил воду в вино для того, чтобы людей порадовать. Хотя подумаешь, вина не хватило, ничего страшного, можно еще докупить, а можно и просто чайку попить. Но Господь это сотворил, и с тех пор известно, что молитвы Матери Божией имеют такую чудодейственную, помогающую силу. Церковь из духовного опыта знает об этом.

Собственно, весь духовный опыт основан на молитве. Отними молитву – и не будет никакой духовной жизни, потому что мы люди грешные и Бога не видим непосредственно, так, как видел Его Адам. Мы Бога не слышим, потому что наши чувства огрубели. Мы можем с Ним общаться только через веру и через молитву. Но многие, ходя в храм по сорок, по пятьдесят лет кряду, даже и не знают, что такое молитва. Поэтому очень часто можно слышать, как человек просит дать ему списать какую‑то сильную молитву. Некоторые даже носят на себе, в кармане или на поясе, написанную молитву – думают, что сами слова их от чего‑то там оградят и сохранят. Это говорит о том, что человек не понимает сути молитвы, не понимает, что сила ее зависит не от слов.

Молитва есть живое обращение живого человека к живому Богу, для нее необходима вера. Человек неверующий молиться не может, он может только прочесть текст. Необходимое условие молитвы – поставление себя перед Богом или тем святым, к которому обращаешься. Но сделать это может только тот, кто несомненно верует в присутствие Бога в мире. И для этого не нужно каких‑то внешних условий: едучи в поезде или скача на лошади, сидя дома, моя посуду, занимаясь с детьми, делая работу в саду, человек всегда мысленно в одну секунду может поставить себя перед Богом, то есть вспомнить о Нем. Вспомнить, что где бы он ни был, что бы ни делал, о чем бы ни думал, Господь знает, где он, знает, кто он такой и чт%о он в этот момент думает, и хочет его спасти. Когда человеку такая мысль придет на ум, он ощущает трепет души. И поставив себя перед Богом, человек может к Нему обратиться. Зная, что Бог вездесущий, зная, что Бог всемогущ, зная, что Богу даже прежде, чем мы что‑то произнесем или подумаем, уже известно, чт%о мы произнесем или подумаем, – мы можем к Нему обратиться на любом языке: греческом, латинском, английском, японском, китайском, любом из десятков африканских языков. И каждый, кто прибегает к Богу, всегда из своего опыта знает, что Бог его слышит.

В силу нашей греховности мы к Богу обращаемся прежде всего с просьбой, с мольбой, поэтому это обращение и получило название молитвы. У человека на душе смута, ему тяжело, страшно, и он взывает к Богу. Проходит полдня – и он видит, что этот ужас исчез, его уже нет в душе. Это результат молитвы – человек просил помочь, и Господь по милости Своей очень незаметно, очень потихоньку помог, исцелил человека по его просьбе. Обычно люди обращаются к Богу в какой‑то беде (часто именно с этого начинается религиозная жизнь). Человек помолился – все уладилось, слава Богу, и он опять забыл о Боге до следующей беды. Но этот опыт в его памяти остался, поэтому в случае беды он обычно знает, куда прибегать, и всегда оказывается в храме. И даже если у него слов нет никаких, то он может свечу поставить – это тоже выражение его молитвы; или просто на колени бухнуться – повергнуться в прах перед Богом, изобразить молитву своим телом; или осенить себя крестным знамением. Вот кто‑то даже очень далекий от Бога пришел в храм и вдруг начинает креститься. Он сам не осознает, что за действие он производит, но у него есть желание – этим он выражает свое согласие с Богом, выражает свое почтение Ему, выражает свою приверженность Богу, пока еще только жестом.

И так он раз к Богу обратится – Господь помогает; второй, третий, сотый раз, двухсотый, тысячный – Господь все помогает и помогает. Тогда ему становится стыдно: что же это, Бог мне все дает по первой просьбе, а я что? И совесть его начинает как‑то шевелиться, он начинает чувствовать, что что‑то в его жизни не так. Этот момент нравственного переворота есть начало покаяния: человек осознает, что Бог добр, Бог милостив, Бог готов его простить, принять, но он‑то этого не достоин, он живет грязно, противно и мерзко. И ему делается стыдно, что Бог его спасает, вытягивает из всяких ям помойных, а он продолжает купаться в этом болоте.

Это начало возрождения – человек вступает на путь покаяния, путь исправления; начинается труд освобождения его души от греха. И тут‑то возникают трудности в молитве. Многие удивляются: как же так? когда я был еще почти неверующий и в церковь не ходил, Господь мне сразу помогал, а теперь, когда я в церковь хожу и прошу, Господь часто меня вроде и не слышит, и у меня какая‑то сухость на молитве и рассеянность, и я ничего не чувствую. Дело в том, что раньше человек молился во всяких отчаянных ситуациях – отчаянная ситуация пронимала его до мозга костей и он из глубин своего существа взывал к Богу. Молитва его всегда была искренна и шла от сердца. А Господь не может не услышать такую молитву и не может человека не пожалеть, потому что сказано: "Всякий, кто призовет имя Господне, спасется". А теперь тот порох, на котором он работал, исчезает и начинается труд – молитвенный христианский подвиг, в котором помогает Матерь Божия Одигитрия, Путеводительница нашего спасения.

К сожалению, молимся мы рассеянно. Когда мы открываем молитвослов и начинаем читать молитвы, то, завершив чтение, понимаем, что из сотен слов, которые произнесли мысленно или вслух, от силы два или полтора десятка дошли до нашего ума. Это, конечно, не молитва. Любая без исключения молитва всегда исполняется, а если она не исполняется, следовательно, это не молитва. Если мы просим у Бога, и Господь нам не дает, значит, мы, собственно, и не молились, это была только попытка молитвы.

Кто‑то спросит: как же так? ведь Господь вездесущий, Он же видит, что мы читаем. Да, Господь видит, что мы читаем, но Он не видит, что мы молимся, потому что каждое слово молитвы должно пройти через наше сердце, каждое слово должно быть нашим словом, оно должно идти из глубины души и сочетаться с нашим желанием. Когда мы просим чего‑то у Бога, то должны не на словах этого просить, а воистину этого желать. Если же человек в течение тридцати или сорока лет молится: дай мне смирения, кротости, послушания, терпения, благоразумия, – а наутро Господь посылает какую‑то ситуацию, где его смирение и должно проявиться, но человек вместо смирения проявляет, наоборот, гордость – значит, то, что он говорит вечером на молитве, есть самообман, лицемерие, пустое сотрясение воздуха. Потому что каждая молитва должна быть совершенно искренна, искренна в полноте.

Любой грешник, как бы глубоко он ни пал, в какие дебри греха ни залез, в любой момент, если захочет, может начать молиться Богу, начать трудиться над своей душой и встать на этот путь, по которому Богородица его проведет ко спасению. Спасению от греха, спасению от мук совести, если она еще осталась, потому что некоторые люди свою совесть сжигают так, как можно выжечь глаз. Если у человека катаракта или близорукость, это можно исправить очками или хирургической операцией. Но если взять и выжечь глаз каленым железом, то с ним уже ничего не сделаешь. Вот так и совесть: ее можно загнать в угол, ею можно не пользоваться, она может спать – но в таком случае она еще способна пробудиться. А если человек сжег совесть совсем, то он становится живым воплощением демонских сил, он творит зло и во зле ищет оправдание и цель своей жизни. Это говорит о том, что безнаказанно грешить нельзя, каждое греховное слово, каждая греховная мысль, я уже не говорю о деле, сквернит и поганит нашу бессмертную душу. Поэтому так долог и труден путь восхождения, когда мы все‑таки к Богу обратимся и нам станет совестно тех дел, которые мы совершаем тайно от всех.