Шестидесятые годы и особенно их вторая половина ознаменовалась для Батюшки новыми гонениями и травлей. Этому способствовала вся внутриполитическая обстановка: страна готовилась торжественно и помпезно отметить 50летие Октябрьской революции. Машина идеологического «оболванивания» народа работала на полную мощь, стараясь внушить людям, что в советском обществе наступило полное и бесповоротное торжество атеизма. А для подкрепления этой лжи властям нужны были факты: о закрытых храмах, о дискредитированных священниках... И такие «факты» создавались искусственно.

Надо сказать, партийным властям бывшей ЧеченоИнгушетии давно «мозолил» глаза единственный в Грозном православный храм, уцелевший от разрушения большевистскими вандалами в 20–30е годы. Стоял он на центральной улице города. Облик «светлого коммунистического города» никак не сочетался с церковью, Двери которой всегда, даже в годы страшной войны с немецкофашистскими оккупантами, были открыты Для прихожан. Но в Грозном располагалось благочиние Республики, и ликвидировать или даже «временно» закрыть здешний МихайлоАрхангельский храм означало вызвать бурю негодования со стороны верующих. Поэтому власти решили для начала расправиться с храмом в «Слепцовке», чтобы тем самым существенно ограничить влияние Церкви на население края.

И они стали искать для этого подходящий повод, применив проверенную тактику стравливания людей, сплетен, доносов и клеветы. Расчет был очень прост: настоятель, по мысли организаторов беззакония, не сможет угодить всем, рано или поздно он обязательно займет позицию одной из конфликтующих сторон и тем самым станет неугодным другой. Но Батюшка занял иную позицию – Правды, всецело предав себя в руки милосердия Божиего. Полагаться на чьюлибо иную помощь – простых людей или власть имущих – означало погубить себя и свою паству. Отец Петр это хорошо осознавал.

К тому времени Ставропольскую епархию возглавлял уже не Владыка Антоний, а другой архиерей. Властям удалось принудить его написать указ, согласно которому настоятель СвятоПокровского храма станицы Орджоникидзевской священник Петр Сухоносов выводился за штат. Официально причина была сформулирована так: «по болезни». Выведенный за штат священник отныне волен был сам определять свою дальнейшую судьбу: ехать кудато или оставаться на месте. Поступи правящий архиерей поиному – например, подпиши он указ о переводе отца Петра на другой приход – и Батюшка обязан был бы исполнить волю Владыки. Годы служения в «Слепцовке» сроднили отца Петра Сухоносова с этим казачьим краем и его людьми. Тут батюшку уже хорошо знали, любили, духовно он сблизился со многими прихожанами. Неплохим для него оказался и климат с сухим жарким летом и умеренными холодами зимой. Здесь же у него был свой небольшой домик с надворными постройками. Поэтому отец Петр, имея на руках архиерейское распоряжение, решил остаться в «Слепцовке».

Чтобы укротить страсти, разгоревшиеся вокруг Батюшки, Владыка направил сюда нового настоятеля. Но прихожане отказались принять его, решительно сказав: «Мы будем хлопотать за своего». Так же поступили и со вторым священником – архимандритом, приехавшим для служения в «Слепцовку».

Страсти так и не улеглись. Более того, в церкви продолжали совершаться богослужения, только без возгласа священника. Отец Петр по настойчивым просьбам людей, на свой страх и риск оставался в алтаре, совершал священнодейства, а верующие усердно молились в храме под слаженное пение клироса. Немного позже Мы объясним читателям, почему так поступил отец Петр...

Все это, естественно, долго не могло продолжаться незамеченным. Ктото обо всем донес властям, и те обрушили на непокорного настоятеля всю свою ярость.

В один печальный день к церковным воротам подъехали четыре милицейских машины. Прибыли и представители администрации – чтобы закрыть храм и опечатать двери. А поскольку в храм людям можно было зайти через два входа – западный и южный – то верующие разделились, блокировав подходы к храму, и начали истово молить Господа, Его Пречистую Матерь, Архистратига Михаила и всех святых, чтобы они помогли выстоять перед безбожными властями. Сразу в нескольких местах церковного двора люди с усердием читали акафисты. Одна из пожилых прихожанок, ревностная в благочестии и вере, работавшая при храме дневным сторожем – 80летняя раба Божия Екатерина – не оробев перед милицией, с размаху ударила шваброй одного из них, направлявшегося к церковной калитке: «Кто вы такие, кто вас сюда звал? Я сторож, мне люди доверили охранять храм от всех посторонних. Убирайтесь отсюда!» Такого отпора никто не ожидал. Работники милиции в нерешительности остановились, не зная, что делать дальше с этими людьми. И тогда ктото из прибывших на расправу выкрикнул: «Чего вы на них смотрите? Хватайте и выводите по одному!» Двух женщин, которые упали на пути милиционеров, волоком потащили по земле и силой затолкали в машину. Работников милиции не остановило то, что на дворе было сыро и грязно, и что перед ними были в основном женщины. Многих грубо хватали за руки, за локти и так же волокли к служебной милицейской машине. Когда представители властей добралисьтаки до дверей храма, замкнули его своим замком и наложили гербовую печать, то прихожане тут же отодвинули железный засов и снова сделали вход свободным. А одна из прихожанок сорвала с дверей печать и бросила ее прямо в лицо начальнику милиции, приехавшему сюда в штатском: «Заберите свою печать! Вы одну уже получили от нас – шваброй по голове!» Ее тут же схватили под руки и тоже затолкали к арестованным.

Наконец власти повесили на храм еще один замок, но опечатывать двери уже не стали. Милиция уехала и увезла с собой прихожанок, наиболее ревностно защищавших свою церковь. Когда их определили в камеру, то они не растерялись там и дружно запели: «Отче наш» и «Богородице Дево, радуйся!».

«Вы что себе позволяете? – возмутились работники милиции. – Забыли, куда вас привезли? Это вам не храм Божий, тут нельзя петь ваши молитвы». «Ничего, – смело ответили им женщины, – мы верующие, нам можно». И продолжали молиться. Работники милиции с кемто немного посовещались, а потом открыли камеру: «Уходите отсюда все, будете нам тут глаза мозолить!» И всех выпустили на волю.

Уже смеркалось, когда радостные прихожанки возвратились к храму, где об их спасении молились односельчане и плакали. Увидев их свободными, все возрадовались и возблагодарили Господа и Его Пречистую Матерь за Их милость и небесное заступничество.

Но на этом гонения не прекратились. Батюшку стали вызывать в государственные учреждения, где его уже никто не мог защитить от произвола и насилия местных властей. Он вынужден был покидать свой храм, преодолевать огромные расстояния, чтобы давать пояснения в разных кабинетах, выслушивать нелепые обвинения в свой адрес, а затем, за их безосновательностью, возвращаться в «Слепцовку». Но даже тогда, когда батюшке открыто угрожали расправой, он старался найти оправдание обидчикам, покрыть их своей любовью, привести к раскаянью и примирению. Отец Петр твердо уповал на Господа, веря в то, что все эти испытания Он посылал ему для укрепления веры в Бога и любви к людям. Не теряли упования на милость Божию и те, кто оставался преданным батюшке, кто не разделял грязных разговоров и сплетен. Вместе с отцом Петром они ездили в вышестоящие церковные и государственные инстанции, поддерживая и подбадривая своего настоятеля, разделяя с ним все обвинения и угрозы.

Весь этот страшный период Батюшка находился в своей келлии: он встал на подвиг безропотного терпения скорбей и молитвы. Никто не может припомнить, когда он ложился отдыхать – всю ночь до утра в его комнатке горел свет. Люди знали: настоятель горячо и слезно молится вместе с ними о будущности храма. На его лице никто не видел следов отчаяния, страха, чувства какойто безысходности. Выходя из келлии навстречу ожидавшим прихожанам, он поражал всех своим спокойствием, молитвенным настроем, внутренней собранностью. Это его духовное состояние передавалось и людям. «Будем терпеть и молиться, – успокаивал их Батюшка, – Господь не оставит нас...»

Вскоре к храму снова подъехала милицейская машина. Видя, что сломить волю большинства прихожан не удается, власти решили поступить с настоятелем поиному: выписать его из домовой книги, вывезти на вокзал, посадить в ближайший поезд и, как говорят, отправить «на все четыре стороны». Для формальности представители власти привезли с собой бланк выписки, печать и все остальное необходимое. Но первой работников милиции увидела сестра Батюшки Татьяна Петровна. Она немедленно подняла прихожан, которые неотлучно находились в церковном дворе. Люди окружили непрошеных гостей и снова стали взывать к их совести и милосердию. Сам Батюшка в это время находился в своей келии: прихожане закрыли его снаружи на замок, а ключи спрятали. «Когда я услышал, что толкуют про домовую книгу, то понял, что мое дело совсем плохо, – вспоминал позже отец Петр, – поэтому я кудато механически сунул ее, чтобы никто не смог найти. А сам в слезах мольбы припал к святым образам, всецело предав себя в руки милосердия Божиего».