Ветры наносят благодатный дождь, так бывает и с душою страдальца... Вот умирает близкий человек, что нам делать? "Плакать или еще что? - спрашивает святитель Феофан Затворник. - Я думаю радоваться за усопшего. Слава Тебе, Господи! Не будет уже более маяться на этой прескучной и прескудной всем земле. Может быть, за себя поплакать надо? Не стоит... Много ли тут осталось? День-другой, и сами туда пойдем. Я всегда был такой мысли, что по умершим не траур надо надевать, а праздничные наряды, и не заунывные петь песни, а служить благодарный молебен. У нас все к верху ногами перевернулось. Что останкам, телу умершего надо отдать некий почет, это совершенно справедливо. Но зачем у нас к этому телу обращаются, как к живому лицу? Удивляться надо. У Господа все живы. И только что умерший жив... Какой он там молодец, какой красавец! Какой чистенький-светленький! Если б взглянуть - засмотрелись бы... А мы, насмотревшись на тело его: синевато, глаза впали и проч., воображаем его таким... Этот самообман и раздирает сердце. Чтоб не раздиралось сердце, надо этот обман разогнать... Потом придет в голову сырая могила... мрачная... Увы! Бедный! А он в светлом месте, в состоянии полной отрады, свободный от всех связанностей. Прелесть, как ему хорошо...

К довершению горя думаем: умер, не стало... А он и не думал переставать быть... И все также есть, как был вчера накануне смерти, только ему хуже было, а теперь лучше. Что его не видать, это не потеря. Он бывает тут же... Отошедшие быстродвижны, как мысль...

Есть басня. Павлин с перьями своими величался пред другою птицею без перьев таких. А когда пришла нужда лететь, та птица улетела, а павлин остался на месте, только в зад посмотрел. Похоже? Вот и наш покойничек к Небу полетел, а мы тут сидим...

Неожиданная смерть. Потому хоть печальная, неизбежна; но не чуждая утешений христианских. Зрелый плод! Прямо к столу Господню... Мы, христиане, не к безвестному течем. Почему, если не тяготят кого смертные грехи, несомненно веруем, что двери Царствия отверсты ему. Если же к этому присоединить и кое-какое добро и кое-какие жертвы Господа ради, то тем более сомнение не должно оставаться о блаженстве участи отходящих..." (Еп. Феофана. Письма, 3 вып.).

Так прекрасны эти слова великого Святителя. Они помогут утешиться в горе скорбному сердцу. Они дадут истинное понимание "таинства" смерти. Около гроба разыгрывается трагедия, а как просто разъясняет эту трагедию еп. Феофан - мастер слова, просящегося в душу. Замечено наблюдательным оком: когда Господь готовит кому милость Свою, тому Он скорби частые и различные искушения посылает... И в самой безотрадной печали не забудем источник вечной радости. Стоит воззвать к Нему: Наставниче! И Он ответит нам. Прикоснемся краю одежды Его, и Он исцелит все раны изболевшего сердца...

Владыко Иисусе Христе, покрый нас и помоги нам немощным. Сокруши зло и введи в Царство правды Твоея - и мы успокоимся в отраде от силы Божественных словес Твоих, с великой надеждой на милосердие; и с улыбкой счастья на устах "да пием судеб Твоих пелынь на прогнание греховного вреда..."

О миролюбцах и светолюбцах

"Я - свет миру" (Ин. 8, 12), - возгласил Христос. И верующий в Него по собственному опыту знает, что своим внутренним просвещением он обязан этому Всемирному Свету, подобному солнцу в мире физическом. Христианство - религия любви и, в такой же мере, - света. Насколько душа ценнее тела, настолько свет внутренний, или духовный, важнее внешнего, физического. И настолько же внутренняя, духовная тьма опаснее, губительнее, ужаснее мрака ночи и слепоты.

Очень ценны признания св. Симеона Нового Богослова о свете: "Я часто видел свет, и иной раз являлся он внутрь меня, когда душа моя имела мир и тишину, и иной раз являлся он вне, вдали..." Это было для св. Симеона радостью и счастьем. Когда же свет скрывался, это причиняло ему неизмеримую скорбь. "Но когда я начинал плакать и проливать слезы и показывать всякую отчужденность от всего и всякое послушание и смирение, тогда Он являлся опять, как солнце, когда оно разгоняет густоту облака, и мало-помалу выказывается радостотворное, блестящее и кругловидное..." "Являет Он себя ясно, узнается весьма хорошо, видится чисто невидимый, говорит и слышит невидимо..."

Не могут световидцы насытиться возвещением Истины... "Я видел молнии, - говорит тот же св. Отец, - меня облистававшие, - и лучи от лица Твоего... Я видел, что Ты, взяв меня, восшел на Небеса, вознесши и меня с Собою... и вот Ты опять оставил меня одного на земле, на которой я стоял прежде... плачущим и дивящимся скорбному обнищанию своему..." Так сыны Света, веруя во Свет, переходят от тьмы в Свет и сами становятся светоносными о Господе (см. у ап. Павла к Ефес.).

И, несомненно, светолюбцы премудрее миролюбцев. Пред такою высокою мудростью ничто самая утонченная изворотливость миролюбцев. Последние увлечены призраком земным, опутаны им всецело. Они не могут развернуться, чтобы уверовать в слово Господа и действовать так, как действуют наследники вечных благ... Когда сыны Света встречаются с сынами века на одном и том же поприще, то всегда бывают в проигрыше. Почему? - По простоте своей не могут они угадать всех хитростей, которые употребляются сынами века сего, и всегда бывают обойденными во всем. Стремясь к высшей, небесной жизни и как бы ногами только касаясь земли, забывают они о приемах, необходимых при устройстве земного быта, теряют всю мудрость земную. Сыны же века, непрерывно занятые устройством всего нужного, по их духу, для удобств жизни, развивают в себе в этом направлении необыкновенную сноровку, находчивость и предусмотрительность, против которой где уж устоять простоте и доверчивости сынов Света! Сыны века в делах своих исходят от своего "я", от "самости". Они не могут быть покойны, пока не оградят себя отовсюду всеми способами самоохранения, в прочности которых они убеждены. Все течет и изменяется, поэтому они заняты придумыванием новых способов своего обеспечения и отстаивания пред теми, кто с ними одного же духа. От того - постоянные заботы: подводить мины и устраивать контрмины.

Сыны Света, возлагающие все свое упование на Бога, чужды таких хитростей. Они живут друг с другом в простоте, откровенности и полном доверии. Не мудрят и не хитрят между собою. Св. ап. Иаков простоту сынов Света называет истинною мудростию, хитрость же сынов века хоть и называет мудростью, но происхождение ее считает низким и темным. Их мудрость есть мудрость земная, душевная, бесовская. В ней таится злоба, охваченная очередной целью, она пользуется всем, на время забывает даже свое любящее сердце... Истинная мудрость мирна, кротка, смиренна, исполнена милости и плодов добрых, не сомневающаяся и нелицемерная, свыше сходящая, Божественная.

Люди, преданные духу мира, сынов Света считают неумными, устарелыми во взглядах, отсталыми, а на деле, по суду Божию, сами они только кажутся мудрыми, но не суть таковы...