Как-то раз владелец корабля по имени Димитрий, быв­ший другом преподобного, ловил рыбу вблизи того места, где жил Лука, и решил послать ему рыбу. Он много трудил­ся но ничего не поймал. Наконец он бросил сети в море, призвав на помощь имя преподобного, и - о чудо! - тотчас же на крючок, как будто кто-то ее притянул, попалась боль­шая рыба. Увидев такое, Димитрий удивился, но снова по­пробовал забросить крючок во имя преподобного; с такой же легкостью, как и в первый раз, попалась другая рыба, толь­ко немного меньше первой. Но здесь отец зависти, диавол, сотворил с владельцем корабля то же, что некогда и с Каи­ном. Он убедил его оставить для себя большую рыбу, а преподобному отдать меньшую, которую тот с благодарностью и благопожеланиями взял, притворившись, что не знал о хитрости. Однако, чтобы владелец корабля не остался без исправления, и впредь предлагал Богу дары с рассуждени­ем (ибо то, что он дал святому, он думал, что дает Богу), пре­подобный тихо сказал ему: "Зачем мы, люди, согрешаем по собственной воле и неразумно гневим Бога, как поступил некогда Каин, а затем Анания и его жена? Каин предпочел Богу собственное наслаждение, а Анания и его жена украли деньги, посвященные ими Богу. Возможно, подобное про­изошло и с этой рыбой, ибо человеку было оказано боль­шее предпочтение, чем Богу". Из этих слов владелец судна понял, что преподобный имел дар прозорливости и узнал о совершенном им грехе. Немедленно раскаявшись в недо­стойном поступке и попросив прощения, Димитрий пообе­дал впредь так не поступать. Получив прощение преподоб­ного, он вернулся домой.

Приготовив рыбу, ученик преподобного предложил ее учителю, как нечто весьма желанное. Но Бог, знающий, что для преподобного наслаждение и нега - забота о ближнем послал в тот час нескольких христиан. Увидев их, святой ска­зал ученику: "Рыбу эту Бог велел дать в пищу братьям, а не мне, так что подай ее им на стол". Так те христиане ели рыбу, а преподобный питался своей к ним любовью.

Проведя на горе Иоаннитре семь лет, преподобный вы­нужден был покинуть ее, потому что князь болгарский Си­меон, в нарушении договора с царями ромеев, начал войну в Эпире: у одних жителей он отнял жизнь, у других - свободу. Из страха перед болгарами одни укрывались в городах, дру­гие уходили в Эврипос и Морею. Крестьяне, соседствовавшие с преподобным, отплыли на близлежащие острова. Но и там завистливый враг подверг их опасности: болгары заметили их, плывущих в лодке, и, внезапно напав, всех почти убили; спаслись только те немногие, которые умели плавать. Среди них был и преподобный Лука. Позже с родными и знакомы­ми он отплыл в Коринф. Там он пожелал выучиться читать и записался в школу, однако это принесло ему мало пользы, потому что, видя, что дети шалят, он ушел оттуда, предпоч­тя лучше остаться неграмотным, чем научиться недоброму. Услышав, что в Патрах Ахайских был тогда один преподоб­ный столпник высокой жизни, он захотел с ним встретиться.

В это же самое время, тот столпник, находившийся в Земене, послал к Луке человека с просьбой прийти к нему, быть ему сожителем, и послужить ему, если для него это не будет тяжело. С большой радостью приняв это слово, потому что преподобный любил больше подчиняться, чем подчинять, ибо молодым это полезнее, и знал, какое великое приобре­тение происходит от подчинения и смирения, он пошел к столпнику в услужение. И с той поры треблаженный старал­ся исполнять для него всякую службу, потому что почитал для себя великим бесчестием и вредом, если кто-либо делал это вместо него. Он носил дрова, воду, заботился о трапезе и кухне, чинил сети, ловил рыбу, причем делал все это не один, не два и не три года, но целых десять лет, подражая смирению Иисуса Христа, Который, как Он Сам об этом говорит, «не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить» (Мф.20: 28). Преподобный оказывал столпнику не только послушание, но и проявлял любовь, которая пре­восходит любовь плотского сына к отцу. Однажды он услы­шал как один из тех, кто любит осуждать других, поносил и осуждал его старца; это показалось ему очень обидным и он разжегся такой ревностью, что забыл о присущей ему кротости и стыде, и вынужден был против того бесстыдного сказать жесткие слова. Однако тот, будучи бесчеловечным и жестоким, имея немалые и трудноисцелимые страсти, нуж­дался в большем вразумлении. Не в силах вынести обличе­ний преподобного, он ударил мерзкой своей рукой святого, но одновременно получил удар и от беса, упал на землю, стал трястись и испускать пену. Но самое-то страшное и достой­ное слез то, что он до конца жизни остался одержимым бе­сом, наказуемый сатаной «во измождение плоти, чтобы дух был спасен», как говорит Павел (1 Кор. 5: 5). Об этом должны помнить все, кто не сдерживает свой язык. Вот так тот, кто должен был быть учителем и наставником других, потому что был священником, и давать советы другим и словом и своей жизнью, оказался настолько неразумным, что стал примером душевного вреда и явным позором священничес­кого достоинства.

Но, ненавистник добра, не в силах вынести того, что бо­жественный Лука до конца пребывал в подчинении у столп­ника и приобретал от этого многую пользу для своей души, приложил все силы, чтобы вывести его оттуда. Начальник портов той местности не дозволял судам плавать в Централь­ную Грецию из-за нашествия врагов. И случилось так, что в одной из лодок он встретил преподобного, который как раз и хотел плыть туда. За это начальник очень сильно избил его. С той поры преподобный решил жить один и пошел в мо­настырь святого Прокопия, где и стал безмолвствовать. Но однажды случился сильный дождь, который разрушил небольшую келью, где жил преподобный, и он вынужден был уйти оттуда. Возможно, так устроил Бог, чтобы, пребывая в Морее, он не лишался родины надолго, потому что прошло немного времени, как умер нечестивый болгарин Симеон власть досталась его сыну Петру. Ненавидя войны и кровопролития, новый царь заключил с ромеями мир, и все беженцы вернулись на родину. Вернулся к желанному безмолвию на гору Иоаннитру и божественный Лука, продолжая свои подвиги и подъяв еще большие труды добродетели, заботясь о разрешении трудов путников, по человеколюбию оказывая им гостеприимство.

Однажды, направляясь в Константинополь, недалеко от этого места остановился на отдых епископ Коринфа. Препо­добный пришел к нему, принеся самые лучшие из овощей, что были в его маленьком саду. Узнав, кто он, где живет, и какова его жизнь, епископ захотел сам пойти и посмотреть его каливу. Увидев вольную и небывалую нищету преподоб­ного, он удивился и велел самому близкому из своих людей дать ему золота. Преподобный же не хотел брать золото, го­воря, что "молитв и поучений желаю приять, Владыка, а не золота, ибо что мне, который так бедно живет, в нем пользы? Дай мне то, чего я весьма жажду и то, в чем так нуждаюсь, научая меня, грубого и необразованного, спасению". Тогда архиерей опечалился, подумав, что преподобный презрел его и не взял дар не потому, что он был не нужен, а пото­му, что не понравился. С болью в сердце епископ произнес: "Почему ты отвернулся от моего дара? И я христианин, хотя и грешный, и епископ, пусть и недостойный. Как же ты, ко­торый во всем подражаешь Христу, не стал подражать Ему в этом? Ибо он принимал произволение и дары тех, которые желали принять Его в своем доме, свидетель тому ковчежец. Если же тебе не нужен мой дар, дай его тому, кто нуждается в нем. А сейчас мне кажется, что заповедь о милости для тебя тщетная и бессмысленная вещь, ибо ты вредишь своему боголюбивому и человеколюбивому устроению. Короче говоря, ты ниспровергаешь то, что может утешить бедных и стать для многих путем ко спасению".

Как только преподобный услышал это, то не стал уже более противиться, чтобы не выглядеть гордым и не огорчать архиерея. Он принял дар и за него воздал богатством своих молитв. Затем с великим смиренномудрием произнес: "скажи мне, Владыка, как нам причащаться Божественных Тайн потому что, по грехам нашим, мы находимся в горах и пустынях. Мы лишены не только Божественного священно­действия, но и священника". Похвалив преподобного за его вопрос, архиерей ответил так: "Отче, хорошо, что ради добра о доброй вещи ты спрашиваешь. Ибо добро не будет добром, если совершается недобрым образом. Должен быть священ­ник, чтобы преподать тебе Пречистые Тайны. Если же нет священника, тогда, по необходимости, поставь на Святую Трапезу Дароносицу с Преждеосвященными Тайнами - это если в церкви. А если в келье, то расстели на чистой скамье малый плат и на него положи частицы Пречистых Тайн, за­тем покади, произнеси обычные псалмы, Трисвятое, Символ веры, сделай три поклона и, сложив руки, причастись Бо­жественных Тайн, говоря "Аминь". Вместо воды выпей чашу вина, но эта чаша не должна быть использована для чего-то другого. Прочие же частицы собери в плат и положи в Даро­носицу, следя при этом, чтобы ни одна частичка не упала на землю и не была бы попрана". Выслушав это, преподобный премного благодарил архиерея.

Был у преподобного обычай на Праздник ваий брать в ру­ки божественное оружие Честного Креста и подниматься ут­ром на вершину горы, восклицая всю дорогу: "Господи, по­милуй». Когда он так восходил однажды, ненавистник добра позавидовал ему и, желая помешать, заставил выползти из гнезда гадюку, которая ужалила Луку в палец ноги. По своей благости и любви к Богу преподобный тотчас же наклонился и, взяв гадюку сказал: "Ни ты меня не обижай, ни я тебя, но каждый пойдем своим путем, потому что мы творения одного Творца, Который, если чего не захочет, того мы сами сделать не сможем". После этого гадюка уползла в гнездо, а преподобный не потерпел никакого вреда от ее укуса.

Однажды отправлен был от царя в пределы Галльские специальный чиновник, но когда он достиг Коринфа, у него похитили деньги, выданные на служебные расходы. Он послал людей повсюду искать вора; всех подозрительных, кого поймали, он подвергал допросу и наказанию. Однако все было напрасно и не осталось никакой надежды, что деньги найдутся. Посланник так горевал, что захотел от скорби уме­реть. Князья утешали его различным образом, говоря, что­бы он надеялся на Бога, Который часто являет выход из без­выходного положения. Этим они старались привести в чувство того, кому от скорби угрожала смерть. И один из князей, встав посреди всех, сказал: "Никто не сможет открыть эту кражу кроме божественного Луки, сияющего в наши време­на множеством чудес". Все коринфяне подтвердили его слова и премного хвалили преподобного. Услышав о преподобном, царский посланец ободрился и несколько успокоился. В тот же час он послал за ним, но тот, убегая славы человеческой, не хотел идти, однако, узнав о чрезмерной скорби несчаст­ного и сострадая ему, пошел вместе с посланными. Когда он вошел в дом, навстречу ему вышел сам царский чиновник и, оказав подобающую честь, сказал, что ему самому надо бы­ло бы отправиться к преподобному, но из-за сильной скорби он не смог. Затем он поведал святому о краже. Чтобы немно­го успокоить его и положить доброе начало радости, пре­подобный сказал: "На данный момент воздадим должное чреву и будем радоваться вместе. Силен Бог, напоивший нас вином умиления и скорби, Он же напоит и чашей радости». Чиновник с радостью воспринял слово преподобного и повелел своим рабам приготовить «трапезу в виду врагов» его, согласно божественному Давиду (Пс.22:5). После того как они достаточно вкусили и насладились воспоминаниями о Боге, преподобный неожиданно поднял глаза и, посмотрев на одного из стоявших здесь рабов, подозвал его к себе, назвав по имени. Когда тот подошел, преподобный спросил: «Зачем ты захотел навлечь смерть на себя и опасность на своего господина. дерзнув похитить царевы деньги? Ступай же скорее и принеси их сюда, если хочешь получить милость и прощение». Услышав это, тот онемел, потому что его обличала и собственная совесть. Немедленно припав к ногам преподобного, он исповедал свой грех, прося прощения. Получив его, он тотчас же вышел и принес деньги, положив их на виду у всех.

А сейчас ты, возлюбленный, задумайся, сколько благ по­следовало от одного этого чуда преподобного: скорбящий возрадовался, согрешивший исправился, темное деяние бы­ло обличено и от этого прекратилось зло. Виновник всякого зла диавол был постыжен, а Христос был прославлен через Своего служителя.

Однажды пошел преподобный к боголюбивому Антонию, который был игуменом монастыря, что перед городом Фи­вы (у преподобного был обычай ходить к богобоязненным и благочестивым мужам). Случилось тогда, что смертельно заболел сын первого вельможи той страны, и уже не было надежды, что он выживет. Вокруг него стояли в печали ро­дители, все родные и друзья, ожидая скорой смерти. Один из них рассказал им о преподобном и предложил позвать его, ибо если он посетит больного, то сможет избавить его от болезни. Отец больного сейчас же побежал к преподобно­му, находившемуся в монастыре, упал к его ногам и с горя­чими слезами просил его навестить больного. Но поскольку он один не мог убедить преподобного, то сделал знак игуме­ну, чтобы и он поспособствовал ему в этом. Игумен горячо просил преподобного навестить больного, однако тот не со­глашался, говоря: "Кто я такой, и что доброго обретается во мне, что вы имеете ко мне такое уважение? Обманываетесь вы, только Бог силен избавить от смерти, человек же тленный и подверженный греху не может сотворить такого чуда». После таких слов отец больного в печали и отчаянии вернулся назад. Когда же наступил вечер, то, беседуя с преподобным, Антоний сказал: "Я думаю, отче честный, что мы поступили худо и вопреки заповедям Божиим, не посе­тив больного, особенно же после того, как нас просили об этом со многими слезами. Поэтому мы по праву услышим: «болен... был... и не посетили Меня» (Мф. 25: 43). Вообрази в какую скорбь впали родители и родные больного? По моему мнению, наш отказ - весьма безжалостен и далек от челове­колюбия".

На это божественный Лука отвечал: "Исцелять больных -свойственно только Богу и Его благодати, утешать скорбя­щих - свойственно тем, кто имеет дар слова и разум, я же лишен и того, и другого. Какую пользу принесу я тому, кто просил меня прийти? Но если ты, отче, считаешь этот по­ступок хорошим и приятным Богу, то сначала иди ты, а я по­следую за тобой". После этого они встали и, когда вошли в дом больного, был уже поздний вечер. Они нашли больного безгласным, бесчувственным, слышалось только его дыха­ние, показывавшее, что он еще жив. Присутствовавшие там тихо плакали, только отец больного сказал преподобному, который сел рядом с ложем: "Помолись, отче честный, за ра­ба Божия, моего сына, и сотвори на нем знамение во благо, только бы мне увидеть его здоровым силой твоих молитв к Богу". На это преподобный отвечал, что не может творить такие чудеса. Но отец больного снова стал его просить, к его просьбам присоединился и игумен. С большим трудом они смогли убедить преподобного. Встав, он поднял руки и в слух всех стал молить Бога о больном, а после молитвы вместе с игуменом ушел в монастырь. Наутро преподобный отошел на гору, убегая славы человеческой, ибо знал, что совершила его молитва. Игумен же, желая узнать, принесла ли молит­ва преподобного пользу больному, послал своего человека спросить об этом. Посланный вернулся назад и поведал то, что и сказать-то страшно, но и замалчивать худо, ибо того, кого недавно причисляли к мертвым, он увидел верхом на коне; тот в полном здравии ехал в баню.

В другой раз, когда преподобный пел утреню вместе с об­ретавшимися с ним братьями и служба приближалась уже к концу, он сказал трапезному: "Позаботься, чадо, пригото­вить еду и подать ее для братьев, которые к нам идут". Тра­пезный разжег огонь, но впал в недоумение, кто же к ним придет, о чем и спросил преподобного: "Ты велел мне при­готовить трапезу, а никого нет. Кто же пришел и сказал тебе, что идут братия?" Тогда, притворяясь, что не знает, препо­добный ответил ему: "Прости меня, чадо, бесы прельстили меня, вот я и сказал так". Услышав такой ответ, монах не стал ничего готовить, но когда рассвело, пришли те братья, о ко­торых сказал ему ранее преподобный. Увидев их, монах стал осуждать себя за неверие и подивился дару прозорливости преподобного. Он приготовил еду для гостей, однако тайно оставил и для себя некую часть, что, впрочем, не укрылось от преподобного. Отослав его за водой, преподобный забрал эту часть и положил на стол вместе с остальной едой. Братья все съели и ушли. Когда же трапезный захотел съесть спря­танное, то не нашел ничего и, расстроенный, обвинял свято­го, что тот его обидел. При этом трапезный говорил: "Разве я не достоин того, чтобы и обо мне позаботились, как о гостях? И если ты не нуждаешься в еде, то зачем же нас лишаешь необходимого?" На это святой тихо ответил ему: "Брат, эту пищу Бог приготовил для братии, пришедшей к нам в гости, а не для нас. Конечно, если бы это было к нашей пользе, то Бог напитал бы и нас этой едой". Услышав это, трапезный раскаялся в своих словах и, припав к ногам преподобного, просил прощения.

Поскольку в том месте, где обитал преподобный, его силь­но беспокоили постоянно приходившие к нему люди, воз­мущая его безмолвие, он решил уйти в другое, более пус­тынное место. Однако, не желая делать это по собственной воле, послал своего ученика Германа в Коринф к знаменито­му тогда в добродетели и премудрому учителю Феофилакту вопросить, что ему делать. Тот велел передать ему, чтобы он следовал примеру святого Арсения Великого, которому Бог сказал: "Арсений, бегай и спасайся". И снова: "Арсений, бегай, Молчи, безмолвствуй". Услышав эти слова, божественный Лука покинул гору Иоаннитру и пошел в другое, спокойное и здоровое, место Каламион, подвизаясь так, как он желал, в полном безмолвии, духовно веселился и радовался.