Taking what I needed for the road, I went to this terrible, uninhabited country. For several days I walked along the road that goes to this pass, but approaching it, I turned right, and the unusually harsh terrain took me into its bowels.

First of all, it struck me with its complete desolation, so that there is no longer any trace of human habitation here. The country is unfriendly in everything. The vegetation is thin, the forest is mainly coniferous and in some places trees of extreme size and height and thickness, ravines, precipices, gorges. Sometimes it was necessary to climb through rocks and stone crevasses with incredible effort, and sometimes with the danger of falling into the abyss because of the cliffs. For several days I remained in this country, marveling at the variety of objects and the wonderful arrangement of rocks, cliffs, and hills. The terrain was striking in its vastness and great extent, and was all filled with an extraordinary variety of visible things.

At the entrance to the great and terrible gorge stood, like vigilant guards, two of the highest mountain spires, as if forbidding me by their formidable appearance to enter this vale of weeping and the valley of death. Looking down into the abyss, I was struck by a terrible fear: it resembled the abyss of hell, which had no limit, neither in depth nor in breadth; having made the sign of the cross and calling, according to his custom, the all-powerful intercession of the Most-Blessed Mother of God to help him, he began to descend... steep and rapid; the very bottom of the abyss, beyond the distance, was not visible, and not even the sound of the river flowing in the depths was heard. For almost the whole day he went down to the bottom, resting his hands on the ground, and stretching his legs forward, he moved on his back.

I have seen many animal lairs, heard the roar of animals, when, having noticed a person, they run out of fear, rushing headlong into the abysses and crevices of the mountains.

When I saw this, I grieved in my heart, and said to myself, I am cursed by man... Having been created king and ruler, I now appear as an enemy of God's creation and a tormentor! I bear the image of God on me and I am, as it were, God's vicar on earth, but I have turned into fear and terror for creation. Alas! What a perversion of order sin has caused to man!

Почти около полудня спустился на самый низ пропасти и сел на камень по правую сторону текущей речки. Обозрелся кругом и был объят чувством уныния и безнадежия, ради совершенной безжизненности места; ни кусточка, ни травы, ни цветочка. Серые скалы, сурово нависнувши над рекою, глядели угрюмо и обдавали меня мертвящим холодом, который производил в членах моих оцепенение. И мнилось мне, что я нахожусь в преисподних ада, в самой утробе земли. Никогда, заметно, не бывает здесь и луча солнечного, а потому и нет признака никакой жизни. Ни мошки, ни комара, ни малого жучка, – царит полная смерть!…

Но и здесь, в безднах адовых, вспомнил я, по божественному Давиду, Бога и возвеселился. И здесь припомнилась мне Его священная песнь: камо пойду от Духа Твоего и от лица Твоего камо бежу; аще сниду во ад – Ты тамо еси (Пс.138,79). И другая: аще пойду посреде сени смертная, не убоюся зла, яко Ты со мною еси (Пс.22,4). И, как пророк Иона из чрева китова, возопил я всем сердцем моим о помиловании, чтобы извел меня Господь из сего чрева адова снова на свет, и молитва моя не осталась тщетною. Начал помалу возводиться к надежде избавления. Посидевши довольно и отдохнувши, стал смотреть, в которую сторону лучше идти. Виделось, что нужно было идти вниз по течению реки. Пошел, и смотрю удобного места вылезать на вершины гор. И когда увидел удобную лощинку, начал подниматься. К вечеру достиг довольно возвышенного места и расположился ночевать на прекрасной равнинке, покрытой зеленью и цветами и орошаемой источником воды. Место необыкновенно красивое, и ночь была восхитительно прекрасная; глубокая темнота покрывала всю страну и уравняла в безразличное состояние все неровности – (горы, холмы, пропасти); и что днем виделось, как волнующаяся поверхность моря, изрытая пропастями, холмами и оврагами – теперь все это, закрытое мраком, являло один вид. Мертвая повсюду тишина нарушалась плачевным криком тоскующей птицы (совы), которая, как лучше нельзя, согласуя душевному настроению пустынника, вместе – с ним плачет о лишении великого блага. Но сия безсознательно следуя общему закону всей твари, повинующейся суете, невольно сетует и плачет в ожидании, дондеже свободится от работы истления в свободу славы чад Божиих (Рим.8,2021), а этот разумно скорбит, сетует и плачет о лишении небесного блаженства, что, расточивши отцовское наследие, изгнан от наследия святых на сторону далече и даже доселе в юдоли плачевной, питаясь рожцами свиней и прахом земли, бедственно и зле проводит житие свое вне отеческого дома.