Нужна любовь ко всем – искренняя и нелицемерная, так же целомудрие – чистота души и тела. Без этого, по слову святого апостола, никто не узрит Господа (Евр.12,14). Нужна нестяжательность, то есть безпристрастие к вещам. Это даст нам свободу в шествии по пути добра, облегчая нашу душу от тяжести вещества. Но всего выше молитва. На всех сих добродетелях она покоится как глава, и без них состояться не может, а она соединяет нас с Богом, где и находится конец всем нашим духовным стремлениям.

Глава 39.

О вере в Бога, приобретаемой пустынником в опытах его жизни

Вопрос: хотя, конечно, пустынник должен иметь все добродетели и еще в большей мере противу монастырских монахов, не говоря уже о мирянах, но какая именно есть та добродетель, собственно ему принадлежащая, по роду его жизни на земле?

Ответ: вера в Бога, или вернее в Промысел Божий, бдительно пекущийся о всех тварях, равно и о всех нуждах пустынника – духовных и телесных, что он явственно усматривает в самом действии и во всем течении своей жизни и без чего ему никак нельзя было бы прожить в пустыне ни единого дня. И эта уверенность его в Промысел Божий есть такая крепкая и несокрушимая, как тысяча гор, одна против другой стоящая высотою до небес. Она приобретается действительным опытом всей его жизни, когда он ежечасно видит над собою руку Божию, носящую его посреди многочисленных опасностей, среди коих обретается его житие. Видел он своими очесы, как миновались многажды смертные опасности, бывшие ему на пути. Как при переходе чрез быстрые и глубокие реки, держимый Божиею силою, оставался невредим. Заблуждаясь почасти в дебрях, лесах и горах, при неимении пищи и воды, оставался жив и благополучен. Как звери, окружившие его хижину, в продолжении полутора суток хотя не дали ему возможности выйти на свободу и был он аки в плену и темничном заточении, но не смели причинить ему ни малейшего вреда, потому что не было на это Божия изволения.

Как медведь, лежавший на тропе, по которой шел пустынник, хотел было не пустить его, ставши на задние ноги и разинувши пасть, чтобы этим устрашить его и воротить назад, но лишь только пустынник оградил его крестным знамением, зверь как стрела бросился в сторону и исчез, как бы гонимый огнем.

Как однажды пустынник, идя косогором, увлечен был крутизною и обрывом места на низ и внезапно попал в логовище громадного змия и обнял его руками своими, упавши на него. Змий же, испугавшись, бросился бежать с быстротою стрелы, ужасным свистом и шипением наполняя воздух.

Другой пустынник подвергся подобному же приключению, сорвавшись со скалы в берлогу медведицы, кормившей своих детенышей. Та не испугалась, но начала рвать пустынника на клочки… Тот же, видя неизбежную смерть, обратился в скорейшее бегство, зверь за ним, а сей прыгнул со скалы и упал в речку, вода охранила его, и он остался невредимым, не разбившись о камни, только сильно был перепуган нечаянным приключением. Хотя речки на Кавказе вообще неглубокие, но гонимому зверем пустыннику, конечно, промышлением Божиим, пришлось упасть именно в глубокую яму, наполненную водою: не случись этого, то разбился бы о камни.

Еще в другой раз молодой послушник возвращался из станицы в пустыню к своему старцу. Дорогою заблудился, что так часто бывает со всеми нами, зашел в дебри – балку и лесную чащу, и здесь встретил его барс; сей же, по неопытности своей, подумал, что это собака; удивляется красоте зверя, как он расписан и пушистому хвосту его; тот же стоит и смотрит на него, – и сей также. Долго стояли оба, друг на друга смотря; наконец зверь, как бы услышавши запрещение Божие, тихо и спокойно пошел своею дорогою.

Этот же послушник в другое время наткнулся лицом своим на бежавшего кабана, необыкновенной величины, и до того перепугался, что едва, говорит, умом не тронулся.