«...Иисус Наставник, помилуй нас!»
Подобная «бережливость» в православном понимании та же жадность. Вспомним святых, которые раздавали все свое имущество бедным и делились со странником последним ломтем хлеба. Один святой даже продал себя в рабство, чтобы накормить голодного. Конечно, подобное поведение приравнивается уже к подвигу. Не обязательно раздавать все. Да ведь и половину отдать уже почти выше человеческих сил. Представьте; что ежемесячно половину своей зарплаты вы будете отдавать пусть даже не нищим на улице, а близким друзьям, находящимся в затруднительном положении. От одной мысли об этом современного человека бросает в дрожь. Теперь это тоже подвиг. Одной из разновидностей жадности является любовь к бесплатному или, попросту к «халяве». В магазине проводится дегустация. Хочется тебе есть, не хочется — ты обязательно попробуешь: бесплатно же! В эти моменты мы слышим голос не чревоугодия, а именно сребролюбия.
Молодая состоятельная американка: «Завтра мы идем на шоколадную фабрику. Ужасно не хочется. Но обещают бесплатный шоколад, а я так люблю, когда что-то дают бесплатно».
в) Стремление нажить богатство снова, после того как уже отдал нажитое.
Страсть эта в наше время абсолютно вышла из моды. Так как нажитого мы никому не отдаем, то и говорить об этой разновидности сребролюбия не имеет смысла.
Накопительство стало теперь наукой. Специальные факультеты вузов обучают тому, как делать деньги. Накопительство стало искусством: люди пишут книги о том, как ловко удалось им из ничего сколотить себе состояние. Накопительство стало философией. Любая человеческая потребность, любая мелкая извращенная страстишка одних становится бизнесом для других. Моментами возникает ощущение, что весь мир медленно превращается в этакое коммерческое предприятие: место, где можно заработать деньги.
А начинается все тихо и неприметно.
Маленькой Вареньке подарили надень рождения копилку. Керамическая хрюшка понемногу стала наполняться. Сначала мелочью от сдачи, которую мама отдавала «играть» дочурке, затем и папиными «бумажками» более серьезного достоинства. Наконец однажды наступил момент, когда в доме случилась проблема с деньгами. Мама попросила у Вареньки копилку. «Зачем тебе?» — недовольно буркнула девочка. «Затем, чтобы я вынула заглушку и содержимое. Надо купить в магазине продукты». Варя не поняла: «Но ведь это же моя копилка и мои денежки. Хочешь, мама, я дам тебе их в долг?».
В детстве, на определенном этапе становления личности, ребенок начинает осознавать понятия «мое/чужое». Конечно, представление о собственности приходит от родителей, из их разговоров, из их бытовой жизни. Этот период жизни ребенка сопрягается, как правило, с жадностью, отчетливым нежеланием отдавать то, что принадлежит ему, и, напротив, за наибольшим количеством вещей утвердить название «мое».
Маленький мальчик приходит к маме и показывает ей катушку ниток, найденную под кроватью.
Мама, это твое? — спрашивает он.
Да, мое, — говорит мама.
— А подари катушку мне, — говорит мальчик.
Ситуация эта выглядит по сути довольно абсурдной, поскольку мальчик не спрашивает разрешения поиграть катушкой или использовать нитки. Нет, он просит, чтобы мама признала вещь, пусть даже самую пустячную вещь, его собственностью. Вот на этом самом этапе и начинает свирепствовать страсть сребролюбия.
В принципе слово «сребролюбие» происходит от слова «серебро», а, следовательно, разумеется под ним прежде всего любовь к деньгам. Но действие страсти сребролюбия не ограничивается только стремлением к обладанию деньгами. Язвы этой болезни мы видим также в жажде любых материальных благ.