В деле потрудись,

В молитве не ленись;

Тогда и скука пройдет,

И усердие придет!

А если к сему терпения и смирения прибавишь,

То от многих зол себя избавишь.68

От уныния же приходят ожесточение и не­чувствие сердца. Уныние подобно сну души, когда всякие чувства, направленные на спасе­ние, оставляют ее. Душа, пребывая во сне уныния, перестает ощущать свою греховность. Подобное состояние св. отцы называют окамененным нечувствием. Отсутствие истинного по­каяния в своих прегрешениях, нежелание ис­правиться, нежелание спастись. Сердце теряет чувствительность к происходящему, голос со­вести замолкает. Человек вроде бы и понимает, что поступает худо, но понимание это не вы­зывает никаких эмоций, никаких чувств. Серд­це будто парализованно, не способно к дви­жению.

«Бывает такое «стянутое» состояние души, когда трудно улыбаться, никакой мягкости, неж­ности ни к кому, одним словом — «окамененное нечувствие». Только молитва, особенно церков­ная, разгоняет это состояние. Оно обычное для гордых, унылых, самолюбивых, распутников, скряг; но в некоторой степени свойственно всем вообще — это состояние греха и безблагодатно-сти, обычное состояние человека. Для души — это уже ад на земле, смерть ее при жизни тела, и оно есть естественно следствие греха, который буквально убивает душу» (свящ. Александр Ельчанинов).

Как правило, человек, чье сердце оконча­тельно ожесточилось и пребывает в окамененном

нечувствии, говорит: «Ну и пусть попаду в ад. Зато здесь нормально поживу». Надо отме­тить, что для них не встает вопроса, куда попадет душа их после смерти. Эти люди потеряли на­дежду. Они подобны человеку, которого уговари­вают бросить пить, на что он говорит:

Уже поздно.

Никогда не поздно, — возражают на это ему.

— Ну, тогда я брошу как-нибудь потом, — отвечает он.

Эти люди похожи на приговоренного к смер­ти, который в последние минуты стремится по­лучить от жизни как можно больше и преступа­ет все человеческие законы, потому что все равно умирать, а вместо угрызений совести чув­ствует злость на мир, который обрекает его на смерть. Только он в своем безумии, ослепнув и оглохнув от своего отчаяния, не хочет слышать того, что ему обещают помилование, если он изменится.

Уныние выражается в скуке и вечно плохом настроении, в депрессии, в постоянной усталос­ти, в ощущении бессмысленности всего и тщет­ности попыток что-то изменить. Столь популяр­ный вопрос о смысле жизни есть по сути своей вопрос уныния.

Бес уныния лишает человека способности радоваться. Одержимый унынием перестает ра­доваться даже удовлетворению своих страстей, понимая в глубине души, что удовольствие это преходящее, минутное, не может заполнить тот внутренний вакуум, который образовался в душе. Одиночество становится невыносимым. Окру­жающие люди нагоняют скуку и тоску. Человек не может долго находиться без движения, все время стремится к перемене места жительства, работы, учебы, к смене круга общения. Он не может подолгу заниматься одним делом: хвата­ется то за одно, то за другое. Не может долго оставаться в состоянии собранности и сосредо­точенности.

Страсти уныния противопоставляется доб­родетель трезвения, путь к которой лежит через труд, молитву и воздержание, а рождают трезве-ние смирение и терпение.

«Одному брату перед бдением внушал по-мысл: «Сегодня дай себе отдых и не вставай на бдение». Но он отвечал помыслу: «Кто знает? Завтра, может быть, и не встанешь; потому надо встать сегодня». И за работой тоже внушал ему помысл: «Дай себе отдых сегодня, а завтра пора­ботай». Он же опять отвечал: «Нет, сегодня поработаю, а о завтрашнем дне попечется Гос­подь» (прп. Ефрем Сирин).