Нас, христиан, часто обвиняют в догматично­сти, и обвинение это справедливо. Наши истины и догмы не выстраданы, не выношены, они про­сто нахлобучены на нашу жизнь, как чужая шап­ка. Мы их даже не принимаем с послушанием и смирением, потому что послушание и смирение уже предполагают какую-то осознанность, мы просто с ними не спорим. Поэтому так легко бывает во всем разочароваться. Для истинно ве­рующего, нет догм, а есть жизненная правда. То, что огонь обжигает, — это не догма. Мы знаем об опасной силе огня из собственного опыта. То, что еда необходима человеку, — это не догма, в необходимости еды удостоверяет нас чувство го­лода. Мы не разочаруемся в пище только оттого, что конкретный ужин был невкусным.

Вот простой пример. Человек поступает в институт. Если его поступление было осознан­ным, если он долго готовился, волновался, если пришел сюда за знаниями — он будет учиться. Ему не понравился преподаватель — он потер­пит ради нужных знаний, ему не нравится систе­ма — он будет даже при этой системе извлекать максимум для себя выгоды. Он будет учиться во что бы то ни стало и, несмотря на все недостатки института, выйдет оттуда образованным челове­ком. Конечно, он будет замечать недостатки дан­ной конкретной системы, и, став ученым, попро­бует, возможно, сделать свой вклад в систему, чтобы она стала лучше. Но он не разочаруется в самом знании, ради которого пришел. Иное дело студент, поступивший просто так, без труда, от нечего делать — почему бы не поучиться. Он действительно, увидев недостаток преподавате­ля, готов уже разочароваться в самой науке и во всем, что с ней связано. Вернее, даже и не разочароваться, потому что никогда не очаровы­вался, а просто предпочесть другой способ про­ведения досуга.

В «Выбранных местах из переписки с друзь­ями» Н. В. Гоголь пишет, что Церковь — это не священство и не епископат, а это мы, верующие христиане. Но современность забыла об этом напрочь. Для нас Церковь — это Московская Патриархия и настоятель нашего прихода. Мы не чувствуем себя членами Церкви. Иначе не было бы разочарований. Как клетка организма может разочароваться в организме из-за того, что соседняя клетка неправильно себя повела?

Мы хотим от религии, чтобы она была удоб­ной, благостной и не требовала от нас большого труда. И не находим всех этих качеств, не нахо­дим, потому что их и нет в христианстве. Христи­анство — для тех, кто алчет и жаждет высшей правды, Истины. Так жаждали правды первые христиане. Они неустанно искали эту правду и, найдя ее во Христе, не отступались уже от нее.

Перед нами же все сокровища мира выкла­дывают на тарелочке — бери не хочу, а мы топчем его, это сокровище, как те евангельские свиньи, перед которыми не надо метать бисер.

Православную Церковь нередко обвиняют в том, что она слишком мало внимания уделяет вовлечению новых членов. Нам же, после долгих раздумий, представляется, что, напротив, слиш­ком много. Нас прямо-таки уговаривают пойти в храм, приманивают разными обещаниями. А все равно без толку. Потому что мы приходим в итоге в Церковь не холодные и не горячие, но теплые и в ожидании каких-то развлечений или утешений и разочарованно уходим, не обнаружив их.

Мы счастливейшие из людей, потому что Благая Весть разнеслась по всему миру и дос­тупна каждому, — и в то же время — несчаст­нейшие, потому что мы не знаем ее цены и не умеем ее жаждать. Она кажется нам чем-то само собой разумеющимся. Но мы все время забыва­ем об одной простой вещи: Евангелие — это не закон Ньютона, который был однажды открыт и с тех пор существует. Благая Весть приходит в сердце каждого, кому она нужна, и для каждого алчущего она звучит как откровение. И пасхаль­ное приветствие «Христос Воскресе!» не просто напоминает нам о событиях минувших дней, а открывает Истину. Когда мы откроем для себя Евангелие, откроем так, как открывали его пер­вые христиане, когда оно станет необходимос­тью нашей жизни, мы начнем создавать Цер­ковь, соработать ей, строить ее, притаскивая кирпичик за кирпичиком собственных усилий в добродетелях и в борьбе с грехом.

А до тех пор все наше хождение в храм, вся эта наша псевдорелигиозность будут сопровож­даться ворчанием на священников, на церков­ный уклад и постоянным разочарованием в Цер­кви, которая почему-то обманывает какие-то наши ожидания.

Глава 7. Новые искушения:

в поисках врага

Сегодня в православии непомерно распростра­нились верования в силу чародейства и волшеб­ства, а также в одержимость, буквально подсте­регающую на каждом шагу, и в придачу в тайно пришедшего антихриста, весьма ловко клеймя­щего ничего не подозревающих верующих своей дьявольской печатью. Также открылась масса новых «святых», которые попали в сей чин бла­годаря насильственной смерти, дурной прижиз­ненной славе и советской историографии. В чем же причина этих новоявленных бедствий, обру­шившихся как снег на голову нашему беспомощ­ному православному люду?

Попробуем разобраться. Если очертить тип человека, который верит во все вышеперечис­ленное, скорее всего это будет человек средних лет или уже пожилой, недавно пришедший в церковь и только что обнаруживший, что, оказы­вается, существует целый пласт культурных тра­диций н верований, который прошел мимо него. Человек этот жаждет откровений и чудес. До­бавьте к этому полное незнание учения Церкви и догматического богословия, уныние, экзальти­рованность, страсть к реформированию и рево­люциям и страх перед будущим. Тип церковного нигилиста и обличителя во многом порожден тем «революционным» духом, которым насквозь про­питалась русская интеллигенция, и теми много­численными суевериями, которые всегда сопро­вождали наш народ со времен язычества.