«Мода — публичный акт. Она выставляемый напоказ плакат, указывающий на то, как люди намерены официально отнестись к вопросу об общественной нравственности. В моде об­щая историческая ситуация всегда находит свою наиболее точную формулировку. Такая наиболее точная формулировка — принцип «одетой наготы». Ибо он представляет не что иное, как подсказанное нравственным лицеме­рием решение вопроса о женской моде; вопро­са, как одеваться так, чтобы быть одетой от шеи до пяток и в то же время представать в воображении мужчин в эротической наготе»40.

Самые бессмысленные траты приобретают в глазах человека, одержимого кокетством и желанием

__________________________________

нравиться, ценность жизни и смерти. Длина ногтей, форма каблука, ширина брюк доводят подростков до побега из дома, жен — до помешательства, девушек — до душевного кри­зиса. Для чего все это?

Вот как ответил на этот вопрос замечатель­ный христианский писатель К.С. Льюис более полувека назад, ведя беседу от лица беса-иску­сителя:

«А пока я хотел бы дать тебе несколько советов о том, в каких именно женщин (я гово­рю о физическом типе) ему следует влюблять­ся, если уж лучше «влюбленности» мы ничего не придумаем.

В основных чертах этот вопрос, разумеет­ся, разработан для нас более низкопоставленными сотрудниками преисподней, чем ты и я. Эти великие мастера неустанно извращают то, что можно назвать эротическим вкусом. Дела­ют они это посредством узкого круга популяр­ных актеров, актрис, портных, рекламных аген­тов, определяющих, какой тип в моде. А цель их деятельности в том, чтобы отдалить предста­вителей одного пола от тех представителей другого пола, брак с которыми, вероятно, был бы верным, счастливым и плодоносным. Так, мы уже много столетий торжествуем над при­родой до такой степени, что некоторые второ­степенные черты мужчин (к примеру, бороды) неприятны почти для всех женщин, и это, в свою очередь, приносит больше пользы, чем тебе кажется. Что же касается мужского вкуса, его мы меняли много раз. Одно время мы его направляли на величавый и аристократический тип красоты, смешивая тщеславие мужчин с их похотью и побуждая род человеческий размно­жаться главным образом через самых высоко­мерных и расточительных женщин. Потом мы культивировали чрезмерно женственный тип, слабый и чахлый, так что глупость, трусость и фальшь с духовной скудостью, сопутствующей им, стали чуть ли не положительными качес­твами. Сейчас у нас совсем иная задача. Время джаза сменило время вальса, и теперь мы учим мужчин любить женщин, которых с трудом от­личишь от мальчишек. Поскольку этот тип кра­соты быстротечнее остальных, мы обострим хронический ужас женщин перед старостью, добьемся многих прекрасных результатов и снизим тягу и способность к деторождению. Это не все. Благодаря нам общество допускает все большую вольность обнажения (но не под­линной обнаженности) в живописи, на сцене, на пляже. Все это, конечно, подделка: тела на наших прославленных картинах искажены, жен­щины в купальных костюмах сжаты и затянуты, чтобы казаться стройнее и тоньше, чем допус­кает природа женской зрелости. Однако со­временный мир искренне убежден, что он все «откровеннее», все «здоровее» и возвращает­ся к природе. В результате мы все сильнее и сильнее направляем похоть мужчин на мнимос­ти, увеличивая роль глаза в сексуальной облас­ти и делая мужские претензии все более мни­мыми. Последствия ты и сам можешь себе представить.

Это общая стратегия. Действуя в ее рам­ках, ты всегда сможешь направлять желание твоего подопечного в одном из двух направле­ний. Если ты осторожно всмотришься в сердце любого мужчины, ты увидишь, что его притяги­вают по самой крайней мере две вымышлен­ные женщины: Венера земная и Венера бе­совская — и влечение его к ним качественно различно.

К первому из типов он испытывает жела­ние, естественно согласующееся с волей Вра­га. Оно сочетается с милосердием, готовнос­тью к послушанию и вообще сияет тем светом уважения и естественности, который нам так противен. Ко второму он испытывает грубое влечение. Этот тип лучше всего использовать для того, чтобы совсем отвлечь его от брака. Но даже в браке с такой женщиной он будет обходиться как с рабыней, идолом или прес­тупной соучастницей. Любовь к женщине пер­вого типа иногда содержит то, что Враг называ­ет злом, но только случайно. Например, мужчи­не не хочется, чтобы она была женой другого, и он глубоко сожалеет, если не может любить ее законно, но в отношении к женщине второго типа зло в том, чего он хочет, в «особом арома­те», за которым он гоняется. На самом же деле аромат ее лица — в явной чувственности, хму­рости, хитрости или жестокости. А аромат ее тела в достаточной степени явно далек от того, что данный мужчина называет красотой. Ско­рее, по здравом размышлении он описал бы его как уродство, но благодаря нашему искус­ству такой аромат легко сыграет на нервах его чувственной одержимости.

Подлинную пытку бесовская Венера прино­сит, конечно, как любовница. Но если пациент — христианин, то, как следует нашпиговав его всей этой чепухой про «неотвратимую и все­прощающую» любовь, его можно женить на ней. А это — дело стоящее. Ты потерпел неудачу по части блуда и по части одинокого самоудов­летворения, но есть другие, косвенные мето­ды, позволяющие использовать человеческую похоть на его погибель. Между прочим, они не только эффективны, но и восхитительно милы, так как несчастье, вызванное ими, очень приятно и изысканно»41.

Эта страсть опасна не только для души. Ныне она уносит и человеческие жизни. Безумное же­лание людей, одержимых ею, — это вечная моло­дость, вечное здоровье, вечная красота. Раньше за этим шли к ведьме или колдуну, а теперь совре­менная медицина предлагает то же средство — бессмертие в обмен за убийство. Мы говорим о фетальной терапии, когда в целях омоложения люди соглашаются на курс лечения препарата­ми, созданными из... нерожденных младенцев.

«Безусловно недопустимым Церковь считает употребление методов так называ­емой фетальной терапии, в основе которой лежат изъятие и использование тканей и орга­нов человеческих зародышей, абортированных на разных стадиях развития, для попыток лече­ния различных заболеваний и «омоложения» организма. Осуждая аборт как смертный грех, Церковь не может найти ему оправдание и в том случае, если от уничтожения зачатой чело­веческой жизни некто, возможно, будет полу­чать пользу для здоровья. Неизбежно способ­ствуя еще более широкому распространению и коммерциализации абортов, такая практика (даже если ее эффективность, в настоящее время гипотетическая, была бы научно доказа­на) являет пример вопиющей безнравственно­сти и носит преступный характер»42.

Но «Мне отмщение, и Аз воздам», — гово­рит Господь. И многих, решившихся на такое преступление, ждет страшное возмездие еще при жизни.