Введение: мой опыт поиска Истины

Прежде всего - как я вообще стал интересоваться Православием? До поступления в ДХУ у меня было достаточно узкое представление о Церкви: Церковь - это баптисты ЕХБ и все. Но в Университете я встретил людей с другим мировоззрением, и первый же преподаватель в пух и прах разбил мою веру в исключительность баптизма как Церкви. Он ничего плохого о них не говорил, а представлял лишь различные точки зрения, существующие в богословии по каждому из рассматриваемых им вопросов. Я видел то, что каждое из этих противоречивых мнений неплохо обосновано, и, что удивительно, одной и той же Библией. А какое же из них правильное?

Что же истина? Что же на самом деле говорит Библия? Через 4 дня я ушел в рядом находившийся лес и, рыдая, задавал Богу вопрос Пилата, этот, видимо, самый мучительный и важный вопрос человечества во все времена: что же есть истина? Кому мне нужно верить? Мое старое мировоззрение было разбито, и эти вопросы,- что есть истина и кто прав из всех, как правильно верить (Здесь и далее выделено автором) - остались для меня самым главным предметом размышлений надолго. На данный момент я могу сказать, что наконец-то ответил исчерпывающе для себя на этот вопрос: Истина есть Иисус Христос, оставивший Себя в Своей Церкви. Церковь, после вознесения Христа, есть воплощенная Истина, т.к. Она является Телом Того, Который и есть Истина. Найти Христа, найти Истину в этом мире - значит найти истинную Церковь. Тогда же я стал понимать, что баптизмом христианский мир не ограничивается, и что, оказывается, можно очень искренне заблуждаться. Это обеспечило мне свободу, внутреннюю открытость к изучению наследия других христианских конфессий, хотя на тот момент это ограничивалось протестантизмом. О Православии я по-прежнему думал, как большинство из протестантов, что это идолопоклонство, язычество, отступничество и пр.

Затем, случай от случая, я стал узнавать некоторые на тот момент для меня интересные факты. Я осознал, например, что А.Мень, широко признанный у нас, хотя и не во всех вопросах мыслил православно, тем не менее, до конца жизни был православным священником, а значит - крестился, почитал иконы и мощи, молился святым, верил в пресуществление и пр. Потом меня удивило то, что многие протестанты считают Толковую Библию под редакцией Лопухина лучшим толкованием, а ведь написана она была 20-ю православными толковниками. Как же такие страшные "еретики и идолопоклонники", которыми мы часто считаем православных, могли написать лучшие толкования - этого я не мог взять в толк.

Но, пожалуй, поворотным моментом, когда я уже стал серьезно думать о Православии, стал ответ моего отца на мой вопрос, какая у него любимая книга, лучшая, которую он читал? Он сказал: "О нашем уповании" священника Дудко". Я еще больше приходил в недоумение: ну если у нас все правильно, а они такие злостные еретики, почему тогда все лучшее у них? Как же такие отступники могли написать лучшие толкования? А если они правильно учат, зачем же мы тогда отделились от них? Тогда я еще мало сознавал то, насколько у них это все лучше, но уже тогда я чувствовал, хотя и как-то неосознанно, нерушимое превосходство Православия над баптизмом, да и, вообще, над всем протестантизмом. Я осознал, что это было за чувство, когда прочел у А. Кураева выражение: "Православие - это внутренняя проблема русского протестантизма" (А.Кураев "Протестантам о Православии" Киево-Печерская Успенская Лавра, 1997г., с.5). Во время учебы и моего дальнейшего служения протестантским миссионером Православие было для меня именно внутренней проблемой, которая не давала полной внутренней свободы и спокойствия. Оно было тем, к чему я всей душой стремился и чего искал, но никак не мог найти.

Сейчас я могу сказать, что все, к чему я осознанно и неосознанно стремился, я нашел в Православии и даже более. В то же время я просто стал больше интересоваться Православием, и чем больше я интересовался, тем больше я поражался Ему и влюблялся в Него. Отмечу здесь, по крайней мере, 3 момента, наиболее меня поразивших при моем изучении Православия. Все эти факты не доказывают ещё истинность Православия, но они очень меня впечатлили.

1. Высоты, взятые православными. Художника или писателя оценивают не по неудавшимся произведениям, а по лучшим. Если по этому принципу сравнивать протестантизм с Православием, то результаты будут весьма интересными. Я находил, что почти все действительно прекрасное и великое в нашей стране и вообще в мире было сделано православными творцами. Величайшие мыслители, известные религиозные философы в христианстве были православные (Соловьев, Бердяев, Флоренский, Лосский, Вышнеславцев и многие др. еще более великие, но менее известные). Лучшая музыка, поистине духовная классика, была создана православными композиторами (Архангельский, Бартнянский, Березовский, Рахманинов, Глинка и др.).

К нам в Артемовск приезжал Юрий Богачев, заслуженный артист бывшего СССР, с двумя высшими муз. образованиями. Так вот он, в беседе с нами, сказал: "Вся православная музыка - это небесная музыка". Достаточно только сравнить нашу, особенно современную, музыку с православной, чтобы и самому понять существенную разницу. Не удивительно, что лучшие песни, которые поют баптисты, такие как "Святый Боже" и "Хвалите имя Господне", которые всегда, сколько я себя помню, очень меня впечатляли, написаны православными композиторами. Лучшее в художественном искусстве принадлежит также православным художникам. Такие картины, как "Троица" Рублева (Немецкий протестантский пастор Ретnинг написал прекрасную книгу об этой иконе "Единение в любви".), "Явление Христа народу" Иванова, "Христос в пустыне" Крамского, "Воскресение Христа" Врубеля и многие др. принадлежат к шедеврам иконописи не только в христианстве, но и во всем мире искусства, и все эти художники были православными. Величайшие русские поэты и писатели были православными: Лермонтов, Державин, Сковорода, Некрасов, Жуковский, Языков и среди них же непревзойденный Федор Достоевский, который был глубоко православным верующим. Величайшие памятники архитектуры были созданы также православными (храм Василия Блаженного на Красной Площади в Москве, Успенский собор в Киеве, а также Владимирский собор и Андреевская Церковь и много др.). Ничего подобного нет в баптизме и, вообще, во всем протестантизме, ничего подобного он не создал. Видя это, я все больше восхищался и все с большим интересом продолжал изучать Православие. Ведь это о многом говорит, п.ч. всякий дар и всякая способность творить прекрасное - от Бога, ведь Он Сам - Творец.

Узнал я также о потрясающей статистике православных мучеников. В одной только России в период семидесятилетнего коммунистического господства было убито за веру более чем 200.000 священнослужителей и более полумиллиона было репрессировано (А. Кураев "Протестантам о Православии", с. 4.). Кроме этого, верующих не из духовенства во время правления одного только Сталина было убито миллионы. Мы часто хвалимся, что наши братья страдали, но баптисты вместе со всеми остальными протестантами пострадали за веру, может, в 10 раз меньше, чем православные. Даже в той сфере, на которую протестанты ставят особый акцент, - в миссионерстве - они не превзошли православных. Разве могут протестанты засвидетельствовать об обращении к вере целых стран так, как в Православие были обращены целые страны: Греция, Россия, Грузия, Молдавия, Болгария, Югославия, Румыния, Армения и др. Не породил протестантизм и таких великих святых, как Православие. Подобных Борису и Глебу, Серафиму Саровскому, Силуану Афонскому, Феофану Затворнику, Оптинским старцам в баптизме нет. Читая их учение и о их жизни, я видел, что такого величия у нас просто нет. Я осознавал ясно, что это неземное учение. Все это изумляло меня, и я продолжал изучение.

2. Единство и историчность - это второе, что весьма меня поразило. Учение Православной Церкви остается единым через все века. То, что было принято Церковью в первые века, остается в Ней неизменно и до сегодняшнего дня. Литургия, ход службы которой был установлен еще в первых веках, до сих пор служится в Церкви во всех странах, где есть Православие, хотя чаще всего, по немощи человеческой, в сокращенных вариантах Василия Великого и Иоанна Златоуста. Как верили древние христиане, так верят православные и сейчас. Я удивился тому факту, что, читая книги разных авторов, живших в разное время и в разных странах, можно не заметить, что взял уже другую книгу: кажется, что читаешь продолжение предыдущей. Учение Василия Великого, Ефрема Сирина и др. Отцов Церкви IV-гo века; Кирилла Александрийского и Блаженного Феодорита V-гo века; преп. Иоанна Лествичника и Максима Исповедника VII-гo века; Феофилакта Болгарского XI-го века; Филарета Московского ХIХ-го века и святых ХХ-гo века нерушимо едино.

Я видел, что как учение Апостолов, оставленное в Новом Завете, так и других учителей Церкви - едино, едино в духе. Как Библия была написана в разные века, разными людьми и в разных странах, но получилась единая книга, так и учение учителей и святых Церкви: все они жили в разное время, в разных странах; были разными по своему образованию, но писали и учили об одном. Такого нет в протестантизме. У каждого протестантского автора свои идеи, свое учение и опыт, и нет того единства духа. Это было очень нетрудно заметить. При чтении же таких книг, как "Старец Силуан Афонский" и "О молитве" архимандрита Софрония, "Моя жизнь во Христе" Кронштадского, "О тайных недугах души" арх. Лазаря, "Созерцание и размышление" Феофана Затворника и др., возникает бесспорное чувство, что эти люди знают, о чем они пишут, и знают из опыта, и этот опыт у всех един. Кроме того, ощущалась при чтении сила слова, авторитетность, которая не присуща в такой степени протестантским книгам. Когда Христос учил людей, то они удивлялись учению Его, п.ч. Он учил их как власть имеющий, авторитетно, т.к. он знал, о чем говорил, а не как книжники и фарисеи. Этому же я дивился, читая православных авторов: их учение - это не просто теория, хотя бы даже и библейская; это настоящий, истинный и единый опыт духовной жизни и богообщения.

3. Серьезность и глубина. Серьезность отношения к заповедям и словам Христа - это очередное, на что я не мог не обратить внимания. Когда я впервые стал читать Златоуста, то самое сильное чувство мое было страх: неужели Христос действительно это имел в виду? От Златоуста я впервые услышал и понял серьезность того, что если, к примеру, я не прощу брата, то и Бог мне не простит; если я осужу ближнего, то и Бог меня осудит. Нигде у протестантов, сколько я читал, я не встречал подобного; никто так серьезно и с таким страхом не относится к подобным словам. У нас главное - признать Христа своим Спасителем, а грозить адом и предупреждать о серьезной и реальной опасности попасть в него, если не будем исполнять со всей строгостью всех заповедей Христа, как-то не принято: слишком это для протестантов, особенно западных, выглядит негуманно и старомодно. Кроме этого, поражала сама глубина.

Тот же Златоуст в "Письмах к Олимпиаде" так глубоко раскрывает образ Иосифа, например, что, читая, мне казалось, что до этого я вообще не знал об Иосифе ничего - не знал, сколько он перенес, и о том, какую он проявил святость и добродетель, хотя и читал о нем в Писании много раз. Читая, хотелось подчеркивать каждую строчку; каждое выражение было полно глубокого смысла. Разница этих книг и протестантских была весьма разительной. Вообще, это просто потрясающий факт: среди православной литературы почти невозможно найти плохой или пустой книги (С полной уверенностью это можно утверждать об Отцах Церкви и книгах канонизированных святых), в то время как среди протестантской литературы нужно ещё поискать, чтобы найти более или менее хорошую, глубокого содержания книгу. Скажу просто, что после прочтения нескольких православных книг я уже не мог заставить себя читать что-либо из нашей литературы и был обречен на чтение только книг православных, т.к. не хотелось, пользуясь сравнением Христа, после старого вина пить молодое.

Итак, это все больше меня захватывало, но наряду с восхищением росло недоумение и некоторое неприятное чувство. Как же тогда быть? Если это все лучше, то могу ли я оставаться баптистом? Можно ли восхищаться этим со стороны или нужно все оставить ради этого лучшего? А как же примирить те "противоречия" Православного учения с Писанием, которое, как я ещё думал, существует?