«...Иисус Наставник, помилуй нас!»
Итак, православный богослов выступает с дерзким обвинением Церкви, к которой он принадлежит, заявляя, что наиболее точный аналог законников, фарисеев, лицемеров, прямо скажем: врагов Христа, повинных в Его убийстве, представляют собой монашествующие. Самое печальное, что это публичное оскорбление или не было понято, или никого не возмутило. Неужели г-н Осипов забыл, что иерархи Православной Церкви являются монашествующими, и назвать их преемниками ветхозаветных фарисеев — это плюнуть в лицо самой Церкви?
Я не хочу останавливаться на этом вопросе слишком долго, но напомню г-ну Осипову, что даже соборное правило повелевает уважать архиерея, именно архиерея-монаха, так как Православная Церковь не знает иной иерархии. Как же ученики г-на Осипова будут питать чувство благоговения перед высшим на земле епископским служением, соединенным с монашеством, когда их учитель говорит, что наиболее точный перевод слова «фарисей» — это монах; как они будут молиться святым преподобным нашего времени, когда профессор богословия сравнил с врагами Христа современных монашествующих?
Однако и здесь г-н Осипов проявляет странную неосведомленность. Во-первых, первосвященники-архиереи не примыкали к секте фарисеев;
во-вторых, нигде не сказано, что Христос обличал их, напротив, апостол Павел на вопрос, как он мог резко ответить архиерею, сказал: Я не
знал, что он архиерей, так как написано: «Старейшему народа твоего не говори злого» (Деян. 5). Так что г-н Осипов очевидно воспользовался случаем, чтобы бросить камень в сторону иерархии.
Затем, среди тех, кого обличал Христос, несколько не было монашествующих, но брак считался гражданским и религиозным долгом, а многочисленность детей — доказательством богоугодности человека. Напротив, ветхозаветные монахи — ессеи и ферапевты — представляли собой замкнутые общины и не являлись предметом обличения со стороны Христа и апостолов. Я хочу напомнить г-ну Осипову, что современный раввин обязан иметь семью, иначе он не может управлять синагогой. Если бы монашествующие были фарисеями и лицемерами, как утверждает г-н Осипов, то есть потенциальными врагами Христа, то вряд ли богоборческая сила обрушила бы самые страшные удары против монастырей. Но эта сила видела именно в монашествующих главную крепость Церкви.
«Бей гадов»,— говорил о старцах-монахах Владимир Ульянов. «Фарисей — это в наиболее точном переводе монах», — вторит Ульянову г-н Осипов. Разумеется, Осипов не призывает бить гадов-фарисеев, но предостерегает своих слушателей, чтобы они были от них подальше. Десятки тысяч монахов были убиты и замучены за Христа. Г-н Осипов взял на себя роль Терсида, который смеется над могилами павших в битве воинов. Это протестантско-обновленческое неприятие монашества не раз повторяется в лекциях г-на Осипова, т.е., если употребить его лексикон, пpoxoдит «красной нитью» через его лекции.
Святые Отцы говорили, что монашество - это возможность наиболее полного исполнений евангельских заповедей и советов; что первой монахиней была сама Божия Матерь, а апостолы исполняли главные монашеские правила: нестяжание, безбрачие, послушание и пребывание в непрестанной молитве. Тот, кто отрицает монашество, глубоко чужд духу Православия. Г-н Осипов видно забыл, что руководства по внутренней, духовной жизни человека были составлены преимущественно монахами и легли в основу нравственного богословия, а приписал монашествующим противоположное: лицемерие и тщеславие — свойства фарисеев.
Затем г-н Осипов хочет доказать, что иерархия не обладает благодатными дарами и что новозаветная иерархия не должна претендовать на особое положение в Церкви-хранительницы чистоты веры. Он отрицает благодатные дары, получаемые при хиротонии, подобно протестантским теологам, для которых священник и епископ — это только выбранные народом лица. Он пишет: «...мы — первосвященники, священники, богословы — сознательно или бессознательно, но привыкаем к мысли и становимся убежденными, что мы святы и непогрешимы той благодатью, которой освящены в Крещении, хиротонии и т.д.»
Итак, г-н Осипов начинает с анекдота, который должен «замутить воду». За всю свою продолжительную жизнь я не встречал ни одного архиерея, богослова или просто мирянина-христианина, который утверждал бы, что он свят и непогрешим по благодати крещения. Может быть, это шарж из журнала «Безбожник», но таких православных христиан в природе не существует, кроме, может быть, душевнобольных.
Простите, г-н Осипов, но только глупец может привыкнуть к мысли, зародившейся в его голове, что он свят и непогрешим, а православное учение не дает для этого никакого основания. Почему бред экстатиков-хлыстов вы приписываете православным христианам? Бред визионеров и психопатов, отождествляющих себя то с Ангелами, то с Самим Христом,— это область психопатологии, а не религии. Видели ли вы за свою много летнюю работу в академии, чтобы какой-нибудь студент сказал вам: я свят и безгрешен, потому что получил крещение. Наверное, вы в таком случае подняли бы вопрос об оказании ему немедленной медицинской помощи, а теперь приписываете этот бред современным христианам, в том числе первосвященникам.
Затем совершенно непонятно, почему г-н Осипов к иерархии присоединил богословов, которые могут быть не только лицами со священным саном, но и мирянами, занимающимися теоретической стороной религии. Если отнестись к этим словам серьезно, то г-н Осипов публично исповедался, что у него как богослова возникло искушение считать себя святым и безгрешным в силу крещения, и к этой мысли он стал привыкать. Но нельзя обобщать свой субъективный опыт и тем более абсолютизировать его.
Что касается епископской хиротонии, то она не делает человека лично святым и непогрешимым, но она вовсе не является безразличным действием, так как через рукоположение архиерей получает благодать Духа Святаго, Который содействует и помогает ему совершать самое ответственное дело на земле — служение, которое иногда сравнивается с ангельским достоинством. Благодать возводит естественные силы человека в более высокую степень совершенства, если человек не противится благодати; она не дает непогрешимости в делах веры, но просвещает ум, обостряет духовную интуицию, через которую звучит ее голос. Она не делает человека механически святым, но помогает ему во внутренней христианской аскезе. Она дает архиерею власть и право представлять Церковь и совершать апостольскую миссию, но она не зачеркивает индивидуальность человека и оставляет свободной его волю. Эту сторону благодати, подаваемой в хиротонии, не только игнорировал, но в какой-то степени осмеял г-н Осипов, приписав православному епископу убеждение в своей святости и непогрешимости.
Я помню, как митрополит Зиновий (Мажуга), человек аскетического склада характера, отличавшийся глубоким смирением, рассказывал, что в некоторых случаях в его жизни он ощущал, как бы явственно слышал, в своей душе голос благодати и, повинуясь ему, говорил то, что не собирался сказать, или совершал поступок, необъяснимый для себя, который впоследствии становился ясным для него самого, притом у него не было каких-нибудь претензий на святость или непогрешимость, но он прислушивался к тому таинственному голосу благодати, которому давал место в своей душе через послушание, молитву и аскезу — тому, к чему призван каждый архиерей.