Не могли бы Вы сформулировать ответ на известный вопрос святого Григория Богослова о выкупе, кото­рый заплатил Спаситель Своей смертью, а также под­сказать, где, в какой литературе эта догматическая точ­ка зрения наиболее правильно изложена.

Вопрос святого Григория Богослова о выкупе представ­ляет собой не опровержение теологической формулы, а мысль, что тайна искупления на человеческом языке может быть выражена только посредством метафорических обра­зов, сравнений и синекдох, а глубина этой тайны превышает человеческий ум. Он, задавая вопросы, как бы сам недоуме­вает перед ними. Но подобные выражения встречаются не только в патристике, но и в Апостольских Посланиях. В по­следнее время, я подразумеваю начало XX века, эти метафо­рические образы стали превратно пониматься как точные тео­логические формулы и были названы юридической теорией спасения, как будто апостол Павел был не Тайнозритель, а юрист. В противовес традиционной, православной сотериологии была пущена в ход так называемая нравственная тео­рия, согласно которой Христос на Кресте не искупил челове­чество, а дал пример любви. Эта теория была заимствована у протестантских теологов и снабжена православной термино­логией. К сожалению, она получила значительное распро­странение, а традиционная теория стала шельмоваться как католическая. Новообновленцы не понимают в своем ажио­таже, что они самого апостола Павла готовы уступить като­ликам. Здесь употреблен старый прием: профанировать смысл текста, через игнорирование метонимий и символиче­ских образов как средств выражения. Разъяснения по этому вопросу Вы можете прочитать в Толкованиях на Послания апостола Павла у святого Иоанна Златоуста и святого Фео­фана Затворника, а также во всех богословских трудах до XX века, когда начинается «декаданс» в богословии. Если Вы хотите знать мое мнение, как я понимаю выкуп, то это вы­куп, данный Божественной любовью Божественному право­судию в Голгофской Жертве Христа Спасителя.

Не сочтите меня за оппонента, но я хочу еще кое-что выяснить в вопросе об искуплении. Я сам постра­дал в некоторой степени за высказывание традицион­ной точки зрения на экзамене в Семинарии, а высказал я приблизительно ту же формулировку, которую Вы на­писали в ответе мне (кажется, она есть у святого Кирил­ла Иерусалимского): что выкуп заплатила Божествен­ная любовь Божественному правосудию. На это мне возразили, что в Боге не может быть противодейству­ющих сил. Прошу Вас помочь мне найти хорошую фор­мулировку ответа.

Бог, как раз для сохранения любви и правды, в их совер­шенном онтологическом единстве, принес в Жертву Сына Своего, а вовсе не так, будто в Боге было противоречие, проти­востояние и противоположность между любовью и справедли­востью, и Он, чтобы примирить их, пожертвовал Своим Сы­ном. Здесь ошибка Ваших оппонентов в том, что они упрекали Вас в разъединении двух онтологических свойств Божества, а как раз их единство послужило причиной искупления челове­ческого рода. В противном случае или человечество было бы совершенно оставлено Богом,- и богом для людей оказался бы демон,- или же Бог простил бы человека, вопреки справед­ливости, от чего человек не получил бы пользы, так как, про­щенный, но не преображенный, внутренне не возрожденный, он не мог бы стать наследником того вечного Царства, которое начинается здесь, на земле, в душе самого человека. Традици­онная, ортодоксальная сотериология пользуется метафорами как языковым средством, чтобы возвысить ум человека к величайшей из тайн. Эту сотериологию назвали с оттенком иронии юридической, хотя, в сущности, слово: «юристика» - ничего в себе зазорного не несет, и противопоставили ей нрав­ственную теорию спасения, которая решила тайну спасения доказать рационально, от символического языка перейти к языку понятий и, в результате всего, ничего не объяснила. Нравственная теория спасения сама по себе - это хаос субъек­тивизма, прикрытый звонкими фразами. В настоящее время она все больше приближается к теории древних гностиков - об искуплении Земли через пришествие на Землю высшего из эонов - Христа. Заметьте, что нравственная теория центр спа­сения переместила из Голгофы в Вифлеем, потому что для нео­гностиков Воплощение Христа есть уже спасение человечест­ва. Этой теории не на чем держаться, и поэтому она все более скатывается к некой адогматической «религии будущего» - без учения о первородном грехе и искуплении. Она хочет «об­радовать» нас Воскресением без Голгофы. Мой братский совет Вам - изучайте сотериологию как можно более глубоко и тщательно, чтобы защищать православную догматику.

У меня есть подруга, она человек очень чувствитель­ный и в то же время очень честный и бескомпромис­сный. Ее очень мучит один вопрос, вопрос о любви Божией. Она не может понять, как может Господь любить всех и хотеть всем спастись, если знает заранее, что миллионы людей будут мучиться в аду? Как может лю­бить Тот, Кто создал человека, зная, что он согрешит и пойдет в ад сам, а за ним и множество его потомков? По­чему Господь попускает родиться людям, которые не спасутся? Вот ее слова: «Господь требует от нас любви, а если мы не сможем Его полюбить, то Он же будет жечь нас в аду Своей любовью»; и еще: «Я хожу в церковь, причащаюсь и стараюсь не грешить, потому что боюсь, что меня упрячут в ад. Но для агапэ нужно жертвовать," а для этого нужно бороться с эгоизмом, а это очень бо­лезненно». Я не могу ответить ей на эти вопросы, у ме­ня недостает понимания или еще чего-то, может любви. Для меня это вопрос веры. А она очень мучится этим вопросом, даже плачет часто, при упоминании о любви Божией. Этот же вопрос - камень преткновения для моей матери, она неверующая. Очень прошу, если мо­жете, помогите.

Вопрос о происхождении и существовании зла волновал и волнует многих. Начнем с простого примера. Если бы у че­ловека должны были родиться двое детей-близнецов и он знал бы, что один станет праведником, а другой грешником, то что было бы лучше: ради будущего праведника родить грешника или из-за будущего грешника лишить жизни пра­ведника? Бог дал человеку больше, чем мы можем предста­вить и вместить в слове: «спасение»,- Он дал ему возмож­ность богоуподобления; по словам святого Афанасия Великого: «Велел творению по природе стать Богом по благо­дати». Как согласовать существование зла с Божественной любовью? Для того чтобы исключить возможность грехопа­дения, надо лишить человека свободной воли, но тогда исчез­ла бы возможность богоуподобления, и человек остался бы нравственно-нейтральным предметом этого мира. Любовь как раз является свободным выбором, именно поэтому она со­пряжена с риском для человека: все выиграть или все проиг­рать, все получить или все потерять. Тот вариант, который предлагает Ваша подруга,- уничтожить потенциальных грешников еще до их рождения, по предвидению,- делает свободу воли фикцией, а без свободы любовь превращается в необходимость - во вложенную в человека программу. Это, в сущности говоря, представляет отказ от личностного бытия и буддистский выбор небытия. Мы судим о Божественной люб­ви по аналогии с человеческой любовью, как с душевной эмо­цией; а Божественная любовь есть онтология Божественного бытия - апостол Иоанн сказал: Бог есть Любовь (1 Ин.4,8). Любовь, обращенная к миру,- это благодать Духа Святого, отблески которой переживали святые подвижники и изумля­лись Божественной любви. Бог дал человеку высшее - лич­ностное - бытие и, создав человека как личность, этим добро­вольно ограничил Себя человеческой волей,- тем, что называется произволением. Он сделал ее автономной и на­сильно не вторгается в ее область; иначе человек как личность был бы «уничтожен» Богом и потерял бы свое индивидуаль­ное бытие. Адские муки грешников - это не муки, причиняе­мые самой любовью, а осознание потери любви, которая ни­чем не восполнима. Тот, кто говорит: «Зачем Бог сотворил, если Он предвидел»,- в сущности говоря, отказывается от своего достоинства как образа и подобия Божия, от любви, как свободного самоопределения, и предпочитает быть ни­чем - нравственным нулем, то есть - не быть. Любовь Бога - это страдающая любовь. Святой Игнатий Богоносец назвал Христа «Распятой любовью». Она страждет о погибели греш­ников, но не может проникнуть в душу, которая неспособна воспринять ее. Христос стоит у двери человеческого сердца, но хочет, чтобы человек сам открыл эту таинственную дверь. Я думаю, что Вам следует объяснить Вашей подруге, что ее собственная любовь душевна и страстна и поэтому она не зна­ет, что такое Божественная любовь. Если она хочет познать, то должна начать не с протеста, а с подвига искать эту любовь и жить ради нее. Спасение - это богообщение и богоунодобление. Оно невозможно без любви, а любовь - без нравствен­ной свободы, которая заключает в себе возможность выбора добра и зла.

Если можно, дайте совет - какой первый шаг сде­лать к «интеллектуальному подвигу - верить без рассуждения» (из Вашей книги «В поисках истины»). Иисусова молитва помогает бороться с мечтательнос­тью и воображением. Но что делать с умом? А то я не­давно «додумался» даже до того, что Господь-то несво­боден - ведь Он не может выбрать зло...

В области метафизики наш логизирующий рассудок пере­стает действовать, подобно тому как в космосе не действуют законы механики Исаака Ньютона. Разумеется, это только пример. Если бы реалии духовного мира можно было познать силами рассудка, то сама вера исчезла бы, превратившись в знание. Если для Вас трудно примириться с мыслью об огра­ниченности человеческого разума, то воспользуйтесь оружием своего противника: прочитайте сочинения Секста Эмпирика и проанализируйте его доводы своим рассудком, и увидите, как логизмы могут превращаться в алогизмы. Что же касается свобо­ды, то свобода - это не произвол, а условие для полноты бытия. Человек тем более свободен, чем он больше осуществляет идеал человека, а в Божестве свобода сливается с Его бытием. Эти понятия в Боге абсолютны, поэтому свобода Бога - это тождество Самому Себе. Зло ограничивает бытие; оно порабо­щает свободу, как агрессивная, несвойственная бытию сила. Поэтому Бог, будучи абсолютно свободным, не может избрать антисвободу греха. У наших современников понятие «ум» ана­логично «рассудку», а в древней антропологии ум являлся со­вокупностью всех познавательных сил человека, включая ин­туиции, а в некоторых случаях служил синонимом духа.

Христос воплотился с телом падшего Адама или с прославленным телом?

Христос воплотился с телом Адама, подверженным, как наше тело, тлению, смерти и телесным немощам (усталости, сну, жажде, голоду), но во плоти, не имеющей греха. Другими словами, по человеческой природе Христос во всем подобен нам, кроме греха.

Почему Бог не уничтожит убийц, еретиков, расколь­ников, блудников и так далее еще в утробе матери, дабы спасти их души от геенны огненной, а других лю­дей от их пагубного влияния?

Долготерпение Божие - это необходимое условие для на­шего спасения. Если бы Бог послушал Вашего совета, то на земле осталось бы столько людей, сколько на Луне. Божест­венное предвидение допускает развитие добра и зла, иначе че­ловеческая воля была бы фикцией.

Я задавал вопрос о еретиках, раскольниках, самоубий­цах и так далее, говоря, что лучше им умереть в ут­робе матери, чтобы не испытать всю силу геенны огнен­ной. Ваш ответ на этот вопрос вызвал у меня недоумение. По Вашей логике выходит, что человек сам себе судья и Бог не вторгается в его жизнь и сферу свободного духа человека. Это похоже на деизм и агностицизм. Помогите разобраться с этим вопросом!

Если предвидение Божие заранее карало бы грешника, то свободная воля людей была бы фикцией. Дар свободной воли предполагает условия для развития добра и зла. Бог не совер­шает преждевременных селекции над человечеством. Что же касается деизма и агностицизма, то эти две философские сис­темы несовместимы друг с другом. Поэтому я советую Вам или не употреблять малопонятных терминов, или же изучить и осознать, что они представляют собой. Впрочем, могу под­сказать Вам. Деизм - это философское течение, которое при­знает Бога как Творца, но отвергает Его как Промыслителя мира. Поэтому деизм является шагом от теизма в сторону ате­изма. Агностицизм - это учение о том, что человек не может познать причин и следствий явлений, а также сущностей ве­щей, с их атрибутикой, динамикой и модальностью. Агности­цизм в этом смысле смыкается с позитивизмом и приближает­ся к скептицизму. Что касается Вашего недоумения, то это неплохо: Аристотель считал удивление началом философии. Об интересующих Вас вопросах можете прочитать в трудах Сергея Глаголева, протоиерея Павла Светлова (не путать с протоиереем Александром Менем) и Виктора Несмелова;