На Рождественских чтениях всякий раз рассмат­ривается вопрос о возможности и реальности су­ществования театра, православного по форме. Чем он должен отличаться от ныне существующего? И какие опасности подстерегают православных верующих по обе стороны рампы? В Вашей статье о скрытом демо­низме рассматривается конкретная вульгарная шко­ла натуралистического театра, взращенная социалис­тической идеей. Традиция русского театра отрицает перевоплощение в смысле отрицания собственной личности, отрицает имитацию, претензию на реаль­ность...

Я не могу представить, что значит «театр, православный по форме». Театр - это вид искусства, имеющий свою специ­фику. Язык изобразительного христианского искусства - это язык символов, а не имитация истины. Играть в истину - не­возможно, Опасность с одной стороны, за рампой,- внутрен­не отождествить себя с библейскими персонажами, то есть по­хитить чужие имена. Опасность по другую сторону рампы - воспринять священные события через игру человека, то есть в профанированном виде.

Что касается традиции русского театра, то советую озна­комиться с системой Константина Станиславского, которая является самой популярной в настоящее время, где речь идет именно о «вхождении в образ». Но здесь главная опасность в том, что сам священный образ никак не войдет в артиста, по­этому получится искажение и ложь.

Испокон веков детям на Руси читали русские народ­ные сказки. Читают и сейчас. Но там герои языче­ского эпоса (Баба-яга, леший)... уместно ли для детей такое читать?

Церковь никогда не благословляла чтения волшебных ска­зок. Это вид суеверий, вошедших в фольклор. Надо стараться детям читать рассказы с нравственным содержанием. Их мож­но найти у писателей XIX века.

Я православный христианин. С недавних пор, укре­пив свою веру во Христа, я продал телевизор, раз­дал диски (даже «Андрея Рублева» и «Войну и мир»), уже давно не посещаю театры, музеи (все это псевдоис­кусство и псевдоживопись), не беру в руки классиче­скую литературу (Льва Толстого, Иоганна Вольфганга Гёте, Михаила Лермонтова, Николая Гоголя и так да­лее). Хотел вспомнить Александра Блока (« О, весна...») - и не вспомнил. Кроме Евангелия и богословских книг («Добротолюбие»), в руки ничего не беру. Стал замкну­тым, необщительным и, люди говорят, каким-то убо­гим. Может, какие-нибудь увлечения можно возродить и тогда какую литературу Вы порекомендуете?

Решимость - одно из первых условий для тех, кто стре­мится к спасению. У святого Феофана Затворника есть мысль, что святые отличались от остальных людей тем, что имели ре­шимость - скорее умереть, чем согрешить. Вы стали замкну­тым потому, что у Вас стал более богатым внутренний духов­ный мир. А люди часто бывают общительны потому, что ничего не имеют в себе, и им приходится все брать и искать на стороне. Они подобны тем, кто не желает входить внутрь сво­его дома и предпочитает уличную жизнь. Что касается сти­хотворения Блока «О, весна...»,- хорошо, что Вы его не вспомнили. Там есть слова: «С неразгаданным именем бога На холодных и сжатых губах». Какой же это бог? В следующей строфе говорится: «Но над нами - хмельная мечта!». Эрос это, или Пан, или Люцифер,- знает один Блок. Но сие имя оста­лось у него в зажатых и оледеневших губах. Святые отцы пи­шут, что небезопасно от лучшего переходить к худшему, так как здесь возникает центробежное движение души. Творения святых отцов - духовны, а светских писателей, даже лучших,- душевны. А только духовное переходит через порог смерти в вечность. Помните заповедь, данную Адаму: «Храни и взращай» (Быт.2,15) - Эдем своего сердца.

Может ли любовь к литературе, искусству вообще, стать прелестью и навредить душе? У меня иногда возникает ощущение, что в основе любого произведе­ния, даже самого благонамеренного, лежит некий об­ман, поскольку и само искусство есть выдумка, фанта­зия, увлекающая человека в неизвестном направлении. Может ли писатель быть православным?

Я во многом согласен с Вами в оценке современной лите­ратуры и искусства. Но писатель, как человеческая личность, может быть религиозным и православным.

Вы писали об Александре Блоке, что он был масон (сатаяист) и все его произведения демонические. Но я читал в одной книге «о посмертной участи» известных людей. О Блоке там написано все очень позитивно, что он страдал и что к концу жизни покаялся и умер, как христианин. Однако самое неприятное, что в книге при­водятся цитаты Дмитрия Мережковского и Зинаиды Гиппиус-Мережковской - врагов Православия, масо­нов,- как людей авторитетных и положительных, да еще и утверждается, что святой Нектарий Оптинский сказал о Блоке: «Александр в раю». Отче, что это, кому это надо и почему?

Неправильная оценка творчества Блока и его личности является не ересью в прямом смысле этого слова, а ошибкой. К сожалению, дух прагматизма все более заражает мышление современного человека, и люди, недостаточно принципиаль­ные, приписывают Православие или даже личное благочестие тем, чья жизнь и творчество несовместимы с христианством. Они думают, что авторитет Церкви в глазах общества повы­сится, если они припишут к Церкви выдающихся писателей и поэтов, закрыв глаза на богохульство и цинизм их творчества; в общем, хотят доказать свое родство с «богатым дедушкой». Но это не должно смущать Вас. Мирские страсти могут про­являться везде, поэтому при чтении подобной литературы надо быть, мягко говоря, не совсем доверчивым. Блок, неза­долго до смерти, обращался к революционному правительству с призывом уничтожить храмы и монастыри. Что же касается супруги Блока, то около нее в кругах декадентов создавалось какое-то хлыстовское почитание.

Что Вы можете сказать о творчестве Владимира На­бокова?

К творчеству Набокова я отношусь в целом отрицательно. Это эстет, находящийся под влиянием фрейдизма.

Читали ли Вы книги Карлоса Кастанеды? Ваше отно­шение к этим трудам?