Раньше на клиросе пели мужчины, за исключением жен­ских монастырей. Смешанные и женские хоры на приходах стали появляться сравнительно недавно. Это может быть оправдано в том случае, если мужчин - псаломщиков и певчих не хватает, но здесь принцип икономии перешел в по­всеместную практику. С ходом Ваших рассуждений в общем я согласен. Ваша позиция в этом вопросе правильная, но на­водить порядок должна иерархия. Ваш голос может иметь характер просьбы или совета.

О ЮМОРЕ

В ваших книгах Вы пишете о шутках категорически отрицательно. Меня этот вопрос смущает, так как я сам имею слабость в этом отношении и употребляю ино­гда шутки при общении с прихожанами. То же видно у Оптинских старцев и в некоторых Ваших ответах. Не могли бы Вы сформулировать грань? Простите, я задаю этот вопрос не в виде скрытой критики, а действитель­но желая в нем разобраться получше.

Святой Иоанн Златоуст, перечисляя грехи словом, упоминал о том, что смех, как ложь и брань, оскверняет уста человека, и, го­воря о молитве после смеха и шуток, сравнивал наш язык с гряз­ной рукой, которой мы касаемся святыни. Святой Григорий Бо­гослов отзывался об этом более мягко; он говорил, что в шутках должно быть некое простодушие, как у старца, который говорит с малым ребенком. Эта детскость делает шутку беззлобной. По от­ношению к еретикам некоторые из святых отцов, например свя­той Григорий Палама и отчасти святой Григорий Богослов, при­меняли иронию как оружие, чтобы показать нелепость и ложь еретических суждений. Такая ирония оправдана ревностью по Бо­гу и православной вере. Что касается Оптинских старцев, то под шуткой у них часто скрывалось обличение человека в его тайных грехах, а нередко - прозрение будущего. Некоторые из Оптин­ских старцев иногда прибегали к юродству, мастерили детские иг­рушки и так далее, но все это имело иносказательное значение. Надо следить за своим сердцем, что проявляется в нем при, каза­лось бы, невинной шутке: детскость или дикость - унижение че­ловека. Но и шутками, хотя бы внешне добродушными, увлекать­ся не надо, так как наш ум будет по привычке строить смешные или парадоксальные комбинации, даже во время молитвы. Мне кажется, что на шутки надо смотреть как на алкоголь: чем меньше и реже его употреблять,- тем он полезнее для здоровья.

ЦЕРКОВЬ И СЕМЬЯ

О ЛЮБВИ

Меня очень огорчили слова моего супруга о том, что стяжавший любовь Христову человек любит всех (проливает кровь своего сердца) одинаково: супругу, дочь, мать и бомжа на улице, пьяницу, блудницу... Ес­ли супруги одна плоть, то как могут этой плотью стать окружающие нас люди? Мне думается, что следует учиться сострадать ближним, но не так, как мы страда­ем за детей, за родителей своих по плоти. Объясните мне, пожалуйста, чему учит нас Господь.

Господь сказал, что мы должны любить ближних, как са­мих себя (Мф.22,39). Но это идеал, к которому можно ид­ти постепенно. Надо начинать учиться любви с тех, кто близ нас,- то есть с семьи, расширяя ее круг. А любовь ко всем, в том числе к врагам,- это состояние особой благодати Духа Святого. Обычно те, кто, еще не очистившись от страстей, го­ворят об одинаковой любви ко всему человечеству, прячут под этим свое невнимание к родным.

Мне непонятно, как я могу возлюбить ближнего, не общаясь ни с кем, а только здороваясь. Единствен­ное время дня с людьми - в трапезной храма. Но и здесь избегаю сказать в разговоре что-то свое, считая это своеволием и тщеславием.

Духовная любовь к людям - это дар Божий. Поэтому надо молиться, чтобы Господь дал нам духовную любовь. Ведь Бога мы тоже не видим, однако спасение без любви к Невидимому невозможно. Если мы любим Бога, как Отца, то будем одновременно чувствовать любовь к Его детям. Мы молимся об упокоении людей, которых тоже не видели и не общались с ними, но молимся из-за сострадания к ним, а в сострадании есть частица любви. Святым явственно откры­валось, что каждый человек есть образ Божий, и они любили человека как образ Божий. В этом тайна христианской любви к врагам. Как я сказал, надо просить у Бога дар любви, но, Б то же время, готовить себя к получению этого дара тем, чтобы усердно молиться за людей, как знакомых, так и не­знакомых Вам.

Мне 72 года. Живу один. Правильно ли я поступил, отказавшись поселить у себя на несколько недель незнакомого послушника? Считаю, что это будет отвле­кать от стремления учиться и укрепиться жить внут­ренне, то есть в возможно большем памятовании и предстоянии пред Богом. Или же любовь к людям, как важнейшее, требовала иного?

Сын Сирахов пишет, что не следует каждого впускать в свой дом (Сир.11,29). В Вашем возрасте опасно менять образ жизни, потому что адаптация может быть болезненной. Мы еще не научились любить людей, поэтому следует соблю­дать осторожность в общении.