Иоанн Златоуст выдвинул такой термин - “Бегство от благополучия, не потому, что в благополучии и достатке нельзя спастись, а потому что к нему не лежит душа”, но он не настаивал, что, где бы то ни было благополучие вредно. Пишет так: “Из числа столь многих тысяч христиан нельзя найти больше 100 спасаемых, да и в том сомневаюсь. Безопасность от гонений есть величайшее из гонений на благочестие, хуже всякого гонения. Никто не понимает, не чувствует опасности. Безопасность рождает беспечность, расслабляет и усыпляет души, а диавол умервшляет спящих”.

Что об этом сказать?! Положим, что к благополучию не лежит душа, но ведь его можно не замечать. Апостол Павел пишет: “Умею жить в скудости, умею жить и в довольствии”. Не прилепляться – это как раз общее для всех христиан делание. Другое дело – имеем ли мы решимость для этого делания, но это уже зависит от нас.

Видимо, не опасность довольства и достатка все-таки играет здесь ведущую роль, а Божий призыв, как у Арсения Великого – “Бегай людей и спасешься” – ослушаться он не мог, т.к. Божий призыв проходит через сердце раба Божия и становится его жизнью.

В пятых. Предположение Ключевского Василия Осиповича, высказанное им на юбилейном докладе в честь 500-летия преподобного Сергия Радонежского в 1892 г. Он пытается представить дело так, что в пустыне люди выполняют духовные задачи для мира не доступные. И это тоже не верно, т.к. даже по смыслу крещальных обетов, совершенство христианское в миру так же необходимо, как и в пустыне. И не к пустынникам обращены слова Христовы: ”Да будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный” (Мф.5,48), а ко всем.

Примеры.

Как засвидетельствовал Силуан Афонский: “Иоанн Кронштадский постоянно был с народом, но был в Боге больше, чем многие пустынники”. Хотя Иоанн Кронштадский имел богатый гардероб, фотографировался, лошади – в удобствах, в общем.

Да и сам Силуан Афонский всю жизнь прожил в общежительном монастыре, а когда выпросился в пустыню, то не только не получил пользы, а еще и получил болезнь до конца жизни (головные боли) специально, чтобы не забывал своего греха.

Finally, the Athonite legend. After the death of the Monk Silouan, an Athonite monk came to a spiritual council and submitted a petition for permission to retire into the wilderness. He is summoned and asked: "Why?" He answers: "I think that it is useful for my soul" And one of the fathers answers him: "Is it inconvenient to be saved here too? The late Father Silouan spent his whole life in our monastery, and will you find anyone more in the desert?"

Thus, all five questions do not provide an answer; And if we return to the social aspect of monasticism and hermitage, then much will become clearer to us, because we can formulate the question differently.

A monk, even if he clearly hears God's call, moves away from well-being, but this coin has a reverse side – he is moving away from the hardships of earthly order. The most characteristic example of Paul of Thebes. The last straw that predetermined his departure was a lawsuit started by his son-in-law over the inheritance - he gave everything and was free.

Most of the first desert dwellers were either from the court milieu, like Arsenius the Great, or from very wealthy families, like the three great hierarchs and teachers, i.e. Basil the Great, Gregory the Theologian, John Chrysostom. Basil the Great is one of the theoreticians of coenobitic monasticism, but he stayed in the wilderness for a long time. John Chrysostom, although he did not love the wilderness, spent 4 years in it, as if for hardening.

A monk is not just a guardian of a strict life. In the sense of baptismal vows and, above all, the renunciation of Satan and surrendering oneself entirely to the will of God, the perfection of a Christian is indeed necessary in the world as well as anywhere else.

Social ties, civic and family responsibilities, social responsibilities – they are for everyone, and they can only be broken when you receive a call from above! Therefore, desert monks not only flee from the world, but he dies to the world – it is absolutely impossible to die without the will of God!

As Seraphim of Sarov said, when he was asked by the pilgrims, when asked, "What should I tell your brother in Kursk?" he answered, pointing to the holy icons: "Here are my relatives, and for living relatives I am already a living dead."