2 Монастырь – как духовная семья. Значение устава и дисциплины. Монашеская община – киновия.

3 Великие киновиархи: Пахомий Великий, Илларион Великий, Василий Великий, Савва Освященный, Феодосий Великий и другие.

Монашество начиналось с отшельничества, с уединенного подвига. Антоний Великий и Пахомий Великий начинали с пустынножительства. Этот подвиг пустынножительства связан с уединенным духовным творчеством. Какого рода это творчество? - Это откровения, это какие-то ангельские посещения или посещения святых. Это богомыслие, никем не проверяемое, и это молитва, в которой человек предоставлен самому себе и Богу. Монашеское уединение как раз и определял пафос - одиночество …Кто познал сладость кельи, тому нечего делать с людьми…/Феодор Фермейский/. И, наконец, откровения, которые получает отшельник, даже если они истинные, а они могут быть ложными, остаются его достоянием, т.е. максимум – какое-то свидетельство получают 2-3 ученика и этот подвиг оказывается опасным. Примеры великого церковного предания из древнего патерика (патерик – отечник – это собрание свидетельств об отцах) повествует так. Так и вы, когда исполните все повеленное вам, говорите: (Лк.17,9) - “мы рабы ничего не стоящие (по-славянски – не ключимые), потому и сделали, что должны были сделать”.

Примеры из Церковного Предания. Патерик повествует: “Был болен великий по имени (так считали все жители города) отшельник. Подвизался он в Египте в нижнем течении Нила. О его болезни плакал весь город, ибо все считали, что только ради его молитв Господь дает жителям города хлеб и воду и избавляет от бедствий. Но один прозорливый старец, притом живущий между людьми, получает откровение от Господа - … Эта душа не утешила Меня ни одного часа (а слова были обращены к ангелу, изхищающему души из тела) и ты ее не милуй, ибо не получит покоя” и тогда служитель Тартара много мучил этого “подвижника” благочестия и душа его пошла “вниз”.

И так, в чем опасность уединенного подвига? У человека может быть вкус духовный, но в противоположность любви, т.е. ему не нужно никакое земное стяжание, но любит он в глубине души самого себя, а не Господа, т.е. развивается гордыня. Но знает об этом в тайниках души он сам и знает об этом Господь, а всем остальным он кажется праведным. (Как сказал бес Макарию Великому – “ты постишься, а я совсем ничего не ем”). Противоядием этому яду гордости – только любовь ко Господу и полное трезвое сознание своей греховности, потому еще они просили Господа – дать им созерцание (понимание) своих грехов. Не проступков, а вот этой внутренней скверны, а проступков нет. Поэтому отшельническая мудрость говорит: “блажен, кто видел ангела, и трижды блажен, кто видел самого себя”.

Для таких людей, как преподобная Мария Египетская - для нее броней служат воспоминания о тяжкой бесстыдной жизни о ее прошлом до 29-ти лет. Но ведь такая броня есть не у всех. Павел Фивейский – человек редкостной простоты, но ведь и такая простота есть не у всех. И вот тогда начинаются соблазны.

Житие Антония Великого нам свидетельствует, что после 70-ти лет подвижничества он задумался о своем славном старшинстве и ему был дан голос свыше и велено было идти в Александрию искать сапожника Александрийского, который превзошел его в духовном делании. Макарий Великий, воскрешавший мертвых и получавший ответы с того света, задумался о том, каких еще высот он не достиг, и ему велено было идти в одно селение, где ему были показаны две женщины, имевшие мужей и ничего не могущие сказать о своих аскетических достижениях. Но Макарий Великий по откровению Божию понял, что тайну их любви и веры созерцает только Господь Иисус Христос. Итак, отсюда вывод, уж если вот этот уединенный, как бы, но пафос сравнения свойственен великим, но тем более обыкновенным рядовым.

Пример: из Валаамского патерика середины XIX века. На Валааме в пустыне жил схимонах уже много лет и его ученик, рясофорный монах, жил в монастыре и старцу своему носил пищу за три километра. И вот случилось тому ученику провиниться и с него сняли рясофор – это называется на современном языке – "раздели" – старец оскорбился и пошел выяснять отношения с игуменом, даже не одевшись по чину, а в одном подряснике. Братия ему подсказывала, чтобы он не торопился, оделся, а он, знай, высказывает негодование. Тогда доложили отцу-игумену, тот пришел, а было перед самым обедом, подозвал старца и сделал ему замечание, что тот пришел по-домашнему и спросил: “что ему, схимнику, нужно”? Тот опять свое. Тогда игумен велел монастырскому эконому отправить старца на кирпичный завод, тут-то он и смирился и все благодарил, ибо и сам не знал, какой мечтательности и самомнению предавался.

В отшельническом подвиге - внутреннее ограничение от увлечений, любовь к Богу и, при особенном Божием благословлении, еще и ангельские посещения – на это нельзя расчитывать.

Итак, наконец, опасность уединенного подвига, может быть умерена ангельским вразумлением. Пример из древнего патерика. Одного отшельника избрали настоятелем монашеской обители и прислали к нему посланца просить его на игуменство. Он, по обычаю, просил сутки на размышления и задумался: “может быть, напрасно я считал себя никуда не годным, ведь во мне есть что-то и хорошее, если и меня избрали”? И тут же получил через ангела Божие предостережение – рядниче, там люди нагрешили, и Господь положил им на сердце избрать тебя в настоятели, ибо уж хуже тебя не нашлось.

Кто получает такие предостережения? Только человек, который радуется предостережениям. Только те, которые любят Господа, и, уж разумеется, гораздо больше, чем себя. И тогда от любимого Господа, человек радуется любой весточке (а ангел – вестник), весточке от любящего Отца.

Выводы:

Опасность уединенного подвига заключается в том, что при любом подвижничестве существует инерция и навык – навык поста, навык бдения – практика, а сердце может остаться не очищенным, и вот в нем-то и поселяется гордыня, потому что Христа там нет. В этом отношении получает удивительный смысл евангельская притча о “выметенной горнице (Лк.11,24-26)” - цитата: “…когда не чистый дух выйдет из человека …” - это изумительно объясняет опасность уединенного подвига. Поэтому в пустыню идут только по откровению свыше, как Арсений Великий – бегай от людей и спасешься.