Доунейм рассуждал на высоком богословском уровне. Более популярной работой был трактат “Истинная стража и правило жизни”, написанный Джоном Бринсли, широко известным работами по воспитанию. Первое издание этой книги было опубликовано в 1606 г. К 1622 г. она уже достигла девятого издания, а десятое появилось в 1632 г. Вторая часть была опубликована в 1607 г. (десятое издание в 1626 г.), как и третья часть, в дальнейшем переизданная в 1622 и 1623 гг. В 1624 г. появилась четвертая часть. Части 1 и 2 были расширены в позднейших изданиях. В чем был секрет такого успеха этой книги?

Прежде всего мы должны подчеркнуть свойственное Англии чувство изоляции, так как она была окружена враждебными и могущественными католическими державами — Испанией, Францией, подобно тому, как Израиль был изолирован между Египтом, Вавилоном и Ассирией[1347] . Как предупреждала Библия, существовало постоянное искушение — с точки зрения человеческой предусмотрительности — заключить союз с одной из этих великих держав против другой (ср. Ис. 7.1-2). После истребления большинство жителей земли обетованной, Израиля и Иудеи, заключали союзы с Ассирией, или Вавилоном, или филистимлянами друг против друга (например, 2 Пар. 16). Вавилонский плен, как предполагалось в женевском примечании, был результатом неспособности двух еврейских государств жить в мире друг с другом. “Низостью и безумием Израиля, — писал Томас Тейлор, — было то, что, освободившись от фараонова угнетения, они со всей поспешностью устремились обратно в Египет”[1348]. И все же внешнее давление было сильно; столь же сильным был страх. “Чужеземные жены” Соломона оказали на него плохое влияние, заставив с терпимостью относиться к язычеству и идолопоклонству (3 Цар. 11.8). Подобные причины привели к таким же результатам в Англии XVI и XVII вв. Девятая книга “Англии Альбиона” Уильяма Уорнера (1592) имеет дело со злодействами папизма и ужасами испанской инквизиции. Поэма Финеаса Флетчера “Саранча, или аполлионисты” (1627) представляет собой обличительную речь против папизма, иезуитов и Испании — Армады, Порохового заговора, заканчивающуюся призывом к Карлу I “сбросить этого второго Люцифера прямо в ад”[1349] .

Начиная с 1618 г. Тридцатилетняя война поставила под угрозу весь вообще европейский протестантизм. Англии не удалось ответить на эту угрозу, сформировав протестантский союз для противостояния натиску католиков еще до начала войны или оказав эффективную поддержку протестантизму на континенте, когда война уже началась[1350]. Когда была опубликована первая часть труда Бринсли, попытка испанского вторжения в 1588 г., беспокойство о том, кто будет преемником Елизаветы, в соединении с мятежом в Ирландии в 1603 г., Пороховым заговором в 1605-м, — все это было еще свежо в памяти народа, и за всем этим виделась рука католической Испании. В 1620-х годах победы католиков в Германии, гонения там на протестантов и возвращение монастырских земель, конфискованных в годы Реформации, — все это подняло всеобщую тревогу среди преданных протестантов и возродило надежды воинствующих католиков. Яков I и Карл I не оказали существенной поддержки братьям-протестантам на континенте: Карл помогал Людовику XIII подавлять французских гугенотов. Это повело к конфликтам по поводу налогообложения. Заполненная протестантами палата общин не желала вотировать военные налоги, пока ей не гарантируют, что они будут направлены против папистского врага.

В то же время “арминианское” крыло в Англиканской церкви пробивалось к власти, а “арминиан” издавна подозревали в том, что они являются сторонниками права короны на налогообложение без согласия парламента, а также в том, что они являются полупапистами. Вопросы, задевавшие внешнюю политику и конституцию, нельзя было отделить от религиозных вопросов. И все же без согласия между короной и парламентом Англия не могла вести результативную внешнюю политику в то время, когда она находилась в такой опасности, что не могла позволить себе быть слабой. Англия была в замешательстве. Неудивительно, что палата общин призывала устраивать дни покаяния и поста или что правительства без энтузиазма к этому относились. Но с 1624 г. им более невозможно было сопротивляться[1351].

Первая часть “Истинной стражи и правила жизни” представляет собой относительно традиционное религиозное руководство, рассуждающее на темы Десяти заповедей и Символа веры, с “особыми предостережениями против каждого греха”. Папизм и идолопоклонство осуждаются как нарушение первой и второй заповедей. Убежденная протестантская позиция автора провозглашалась тем, что он осуждал “лицемерное богослужение в виде внешних церемоний или пустой показной религии”, балансирование между двумя вероисповеданиями[1352]. Вторая и третья части, опубликованные в том же году, что и первая, больше посвящены международной ситуации. Вторая часть подчеркивает необходимость молитвы, которая “сделает еще больше для устранения осуждений из церкви” и для “ниспровержения врагов Божиих”. Цель Бринсли — дать читателям “сознание нашего недостоинства”, заставить их осознать “главные грехи и нужды страны” и опасности “гнева Божия за это”. Мы в постоянной опасности, мы окружены множеством врагов. Бринсли печатает “молитву за наши королевства и церкви в них” и призывает Господа “вести свои битвы против Римского Антихриста”[1353].

Третья часть “взята из Иезекииля, 9”, где описано, как Бог подверг избиению жителей Иерусалима за их идолопоклонство и другие отступничества. Прилагая это к Англии, Бринсли заявлял: “Никогда нация не имела больших проявлений славы Божией в покровительстве и защите. И также никогда она не была столь близка к тому, чтобы это у нее отнялось”. Из Иезекииля (4 и 5) Бринсли заключал, что “Господь совершенно не желает уходить от своей церкви до тех пор, пока существует еще иное лекарство”. Это нам решать. Но “наша преданность могильно холодна”, мы раздираемы раздорами; даже “имя христианин укоризненно для многих”. “Бог не пощадит Иерусалима, если он взбунтуется против него”[1354]. “Суть всей книги” — показать, “как Господь долго предупреждал народ Иуды, призывая его различными путями к покаянию, пока не привел его в 70-летнее рабство в Вавилоне”. “И к тому же” продемонстрировать “главные отступничества, которые привели Его к этому тяжкому приговору”, — все они, как несомненно думал Бринсли, существовали в Англии его дней. Снова и снова он подчеркивает “многочисленные предостережения, которые мы получали главным образом из Вавилона, больше всего в пороховой измене, что ясно показывало: Господь гневается на нас за грехи наши”. Как можем мы “умиротворить Господа”, чтобы кары и беды не обрушились на нас?[1355]

Что можем мы сделать, чтобы “умиротворить его Всемогущество и удержать Его среди нас?” Бог “сделал этот остров одним из чудес света”. Он защитил нас в 1588 г., в час смерти Елизаветы и в 1605 г.; но мы все еще недостаточно покаялись за осквернение нашей страны “кровью слуг Божиих в дни королевы Марии”. Мы позволяем папизму возрождаться и возрастать среди нас. Вспомним Иосию. Мы больше не защищены против идолопоклонства, как и Иерусалим в его дни. Целая глава посвящена перечислению отступничеств, в которых виновата страна, с новым упором на “ужасные злодейства” и слепоту священников и пророков, магистратов и служителей. Мы не должны полагаться на Божие благоволение просто потому, что у нас есть несколько достойных проповедников и несколько хороших людей. Грехи Божиего народа могут быть столь велики, что он не пощадит их[1356].

Выше, в девятой главе мы отметили, что папизм был более притягателен для населения, чем можно было предполагать. Эта мысль была высказана в 1644 г. Роджером Уильямсом: “Победоносный меч и испанская инквизиция вскоре повернут миллионы в обратную сторону, как это было во времена их предков”[1357]. В ноябре 1659 г. Ричард Бакстер все еще указывал как на одну из многих причин для отказа католикам в терпимости на то, что “их учение и богослужение соответствуют склонностям безбожного множества”[1358]. Это сварливое беспокойство редко обсуждалось открыто. Идолопоклонство было не единственным грехом английского народа. Бринсли цитировал Амоса (8.6) об “общем плаче бедных”, которые, похоже, будут доведены до нищеты путем грабительских рент и повышения цен. В Англии, поскольку богатые становятся богаче, а бедные беднее, вскоре все станут “джентльменами или крестьянами (джентльменами, или жадинами, крестьянами и рабами)”. У евреев алчность, усиливавшая угнетение, ускорила пленение, а к чему приведет она в Англии?[1359] “Ты [Бог] никогда так долго не предостерегал ни один из народов Твоих, но Ты на самом деле посетишь его наконец”. И Бринсли делал серьезное предупреждение, желая “такой же благосклонности к нашему грозному суверену... чтобы он не только сам поступал по отношению к себе, но и смотрел, чтобы мы, его подданные, поступали так, как Тебе угодно”[1360] .

В четвертой части, датируемой 1624 г., уже после начала Тридцатилетней войны, паника Бринсли по поводу папистской угрозы носит еще более явный характер. Обращаясь “ко всем простым и чистосердечным людям нашей страны”, которые были обольщены папизмом, он цитирует псалом 50/49: “Что ты проповедуешь уставы мои и берешь завет мой в уста твои, а сам ненавидишь реформы мои, и слова мои бросаешь за себя?” (Этот перевод взят из Женевской Библии. Дозволенная версия заменяет словами “ненавидишь наставление мое” слова “ненавидишь реформы мои' ибо последнее выглядит как слишком "женевское" выражение.[1361]

Ужасы Тридцатилетней войны теперь всегда у Бринсли на уме. Когда мы размышляем о страданиях Божиего народа под папистским игом в Германии, мы должны “думать о том, как близки подобные же бедствия могут быть нам самим”, даже хотя Господь “до сих пор хранил нас с помощью королей и князей”. “Кровавые враги, исполнители [Божиего] гнева” находятся “по обе стороны от нас, и как мы можем по справедливости опасаться... среди нас”. “Мы люди, принципиально более всех других подлежащие каре”. Клинок уже у нашего горла. Бринсли здесь умалчивает о том, какие короли и князья нас сейчас защищают.

Ничто не может дать нам “спасения, кроме непритворного покаяния”. До этого мы можем ожидать только “ужасных бедствий”. Снова и снова он возвращается к необходимости покаяния за то, что не делается достаточно для очищения нашей страны от папизма[1362].

Произведения Бринсли можно рассматривать как призыв, среди прочего, к более строгой пресвитерианской дисциплине, принуждавшей к доброте не склонное к ней население. Томас Бикон почти столетием раньше утверждал, что отказ от покаяния означал бы, что “Бог наверняка изольет на нас свои страшные бедствия, выдернет нас из земли с корнем и сокрушит нас навеки”[1363]. Джосиас Николс в 1602 г. ожидал божественной кары за папистские элементы, оставшиеся в англиканском богослужении, и за оппозицию епископов их устранению[1364]. Бринсли был далеко не первым, кто заставил ноту тревоги зазвучать так громко. Но он был безусловно наиболее настойчивым. Если присмотреться внимательнее, мы увидим многих подобных ему. Эдвард Илтон, консервативный богослов, написавший предисловие к “Третьей части истинной стражи”, заявлял, что усиление папизма и невежества в Англии заметно всем. “Господь с небес зовет нас обратиться”: его виноградник не дает плодов. Но в 1607 г. худшим знаком Божиего гнева, о котором он мог сообщить, было “восстание против огораживаний”, “ужасное для многих в округе” (Средняя Англия). Все указывало на необходимость “возобновления нашего завета”[1365]. Сэр Генри Финч в 1621 г. цитировал Осию о “Божией каре против людей за грехи их”, обвиняя власть по крайней мере столько же, сколько и народ. Он нападал на царя (еврейского, конечно), который “соединяет руки с чудовищными пьяницами” и не предпринимает ничего, “чтобы очистить государство... но сидит без движения и все позволяет”. Но израильтяне, “смешиваясь с чужеземцами и делая из своей религии смесь с суевериями язычников”, образуя для себя “гоголь-моголь из обоих”, очень напоминали избранный народ Англии в 1620-х годах[1366].

Сэр Саймондс Д’Юэс в 1623 г. готовился к “худшим временам”, которых “без достойной восхищения и бесконечной милости Божией можем ожидать весьма скоро”[1367].

Даже архиепископ Йоркский предупреждал Якова I, что проявляя терпимость к католикам, “вы помогаете утвердить самое зловредное и еретическое учение Римской церкви, вавилонской блудницы”. И зловеще связывал религиозное и конституционное недовольство, добавляя: “Это не может быть сделано без парламента, если вы, ваше величество, не покажете вашим подданным, что присвоили себе свободу попирать законы страны по своему желанию”[1368]. Ошибка, по-видимому, заключалась в том, что показать подданным свои намерения было важнее, чем сами действия.