Бог обеспечит избавление, но в уготованное им самим время[1635]. Гривз цитирует метрическую версию 149-го псалма “с очевидными воинственными оттенками”, которую, как говорили, пели ньюкаслские сектанты в ноябре 1668 г.[1636]

Ранние переводы псалмов часто носили политический характер. Необходимость переводить стихи на другой язык позволяла переводчику вставлять свои собственные выражения в интересах “разъяснения”; такое разъяснение могло содержать теологические или политические идеи. Но главным местом для комментариев было вступительное замечание. Вступительное замечание Уизера к псалму 10 гласило: “Может быть использован, когда мы угнетены светскими или духовными угнетателями”, когда “бедным людям наносится ущерб тиранами”. Краткое изложение того же псалма Безой уверяло читателей, что “все предпринимаемое... тиранами против церкви окончится ничем”. В своем комментарии на этот псалом Кальвин выразился более сжато: “Князья мира сего... всего лишь явные глупцы, пока они не станут скромными учениками Христа”. Замечание Безы к псалму 26/25 гласило, что “трудно при дворе сохранить истинную религию и истинную праведность жизни... главным образом, когда правят злые люди... и... льстецы”. Вступительное замечание Женевской Библии к псалму 94/93 упоминает о “насилии и высокомерии тиранов”.

Стало почти что обычаем в Англии середины XVI в. переводить псалмы во время политических тюремных заключений или немилости. Серри переводил псалмы 88/87 и 55/54 в тюрьме в 1547 г. Его версия псалма 73/72 гласила:

Так угаснет их слава; твой меч отмщения падет На их пьяные, налитые кровью глаза, открывающие все их грехи.

Во время своего последнего тюремного заключения он возвратился к переложению этих псалмов и Екклесиаста. Сэр Томас Смит перевел пять псалмов в тюрьме в 1549-50 гг., оплакивая национальные катастрофы и гражданское разделение[1637]. Версия семи покаянных псалмов, принадлежащая Томасу Уайету, придает им явно протестантский уклон. Он добавил неодобрительное замечание о внешних церемониях в религиозном поклонении к своей версии псалма 51/50[1638]. Два сына герцога Нортумберлендского — позднее графы Уорик и Лестер — переводили псалмы во время своего тюремного заключения в 1553 г.

Мэтью Паркер, будущий архиепископ, перевел всю книгу Псалмов в годы правления Марии [Кровавой]. Граф Страффорд процитировал псалом 146/145.3, когда услышал, что Карл I согласился на его казнь: “Не надейтесь на князей”. Бальстрод Уайтлок, когда пришла его очередь быть выброшенным, нашел чтение псалмов утешительным при разбитых надеждах, особенно псалма 112/111: “Не убоится худой молвы; сердце его твердо, уповая на Господа”[1639]. Джонстон оф Уористон, с другой стороны, на блаженном рассвете 1638 г. открыл в 107/106-м псалме “совершенный образец нашего дела, так как заключение его — наша обязанность”[1640]. Псалом этот выражает радость по поводу торжества Шотландии в Господе, который “превращает пустыню в озеро, и землю иссохшую — в источники вод; И поселяет там алчущих, и они строят город для обитания... он изливает бесчестие на князей, и оставляет их блуждать в пустыне, где нет путей”. Заключение же гласило: “Кто мудр, тот заметит сие и уразумеет милость Господа”.

Версия всей Псалтири, созданная Робертом Кроули (1549), возможно, предназначена была стать протестантской богослужебной книгой и включала кое-что из его собственной радикальной теологии[1641]. Он был первым, кто использовал метрический стих для перевода псалмов, который впоследствии стал стандартным, потому что его приняли Стернхолд и Хопкинс. Кроули обличал социальную несправедливость, особенно грех лености у рантье. Кальвин в своем комментарии на псалмы 9 и 10 подчеркивал, что Бог “не забывает” вопли бедняков.

Томас Стернхолд был посажен в тюрьму как еретик в 1543 г. Его версия псалма 120/119 — “молитвы против врагов церкви” и “истории” “избранного народа Божьего” — показывают, где он находился. Стернхолд опубликовал в 1549 г. 37 псалмов., а более полное издание, посвященное Эдуарду VI, — в 1551 г. [1642]. Стернхолд был хранителем мантий его величества, и Эдуард слышал, как он пел некоторые из своих метрических версий[1643] . Английские метрические псалмы, без сомнения, пелись на мелодии популярных баллад; отсюда их широкое распространение. Оригинальные переводы Стернхолда действительно были песнями. В правление Эдуарда VI вышло двенадцать изданий его псалмов[1644]. Стернхолд умер до того, как была издана в Женеве, в изгнании при Марии Кровавой, коллекция Стернхолда и Хопкинса. Одним из главных редакторов был Уильям Уиттингем, которого мы встречали в связи с Женевской Библией[1645]. Он сам положил на стихи многие псалмы. Женевская Псалтирь (1559-62) выдержала около 300 изданий до 1650 г. и использовалась в приходских церквах до конца XVII в. Упоминание Шекспиром ткачей поющих псалмы, говорит о популярности метрической версии [1646]. Со своей безупречной социальной разборчивостью он рисует Фальстафа и сэра Тоби Белча с меньшей симпатией.

Сейнтсбери удивлялся, как это магия четверостиший, которую мы находим у Донна и Джонсона, была побеждена рысцой Стернхолда и Хопкинса[1647]. Донн подчеркивал огромное превосходство переводов Сиднея и его сестры и их большую пригодность для церковного пения[1648]. “Скверная дурацкая песенка для народа” — так называл их племянник Милтона Эдвард Филлипс. Общественная репутация Стернхолда и Хопкинса тоже упала. В прологе к “Трагедии царя Саула” Бойля (написанном не Бойлем) содержится явная насмешка над ними: они как бы олицетворяют потерпевшее поражение парламентское дело[1649]. Сам Бойль переметнулся от роялизма к твердой поддержке Оливера Кромвеля, перед тем как поспешил сделать свой вклад в реставрацию Карла II. Томас Уорд, неспособный ценить литературу, критиковал Стернхолда и Хопкинса с социальных позиций, за их чрезмерное использование слова “торговля”[1650].

Общинное пение псалмов практиковалось в церквах в качестве протестантской демонстрации в 1560 г.[1651] и лондонскими пуританами в 1641 г., чтобы заглушить лодовскую службу. Важность пения псалмов для морального состояния в армии Нового образца вошла в поговорку. Кромвель прервал преследование побежденных шотландцев после Денбара для того, чтобы пропеть псалом 117/116. К счастью, это был самый короткий псалом во всей книге[1652]. Несмотря на авторитетные рекомендации ап. Павла о “пении и воспевании в сердцах ваших Господу” (Еф. 5.19; ср. Кол. 3.16) и наставление Иакова: “Весел ли кто? Пусть поет псалмы” (5.13), некоторые квакеры протестовали против пения псалмов, так как это означало механическое повторение чужих слов: не было свидетельств о том, что апостолы пели Давидовы псалмы. Они пели, полагал Джордж Уайтхед, но в духе. Он осуждал Джонатана Клэппа, который защищал пение псалмов, называя его “подобным Каину” слепым поводырем[1653]. Джордж Фокс не возражал против пения на собраниях, если не использовались версии Стернхолда и Хопкинса “по образцу священников”[1654]. В середине XVII в. рантеры распевали богохульные песни на хорошо известные мелодии Стернхолда и Хопкинса[1655].

Зим перечисляет девяносто переводов (некоторых) псалмов между 1530 и 1601 гг.[1656] “Духовные псалмы и песнопения” (ок. 1535) были преданы анафеме и сожжены в конце правления Генриха VIII. Джон Холл (редактор “Двора добродетели”) переводил псалмы. То же делали католик Ричард Верстеган и пуританин Уильям Брэдшоу. Артур Голдинг переводил как “Метаморфозы” Овидия, так и “Комментарии” Кальвина на Псалмы[1657]. Некоторые из “Псалмов” Абрахама Фроунса, написанные английскими гекзаметрами (1591), были на удивление хороши[1658].

Уайетт был первым, кто представил псалмы как поэзию раздумий и самоанализа; за ним последовал Серри, который видел в себе “нового Давида”[1659]. Сэр Филип Сидней и его сестра, графиня Пемброк, выделялись тем, что предпочли изысканную форму стансов популярным балладным четверостишиям, которые Стернхолд и Хопкинс сделали почти обязательными. Фалк Гревилл в своем “Жизнеописании” Сиднея подчеркнул политические мотивы, стоявшие за переводами Сиднеем псалмов[1660]. Графиня Пемброк перевела псалмы 44/43-150. В ее переводах сказывается большая зависимость от прозаических переложений Безы (переведенных Джилби), от “Комментариев” Кальвина и от Женевской Библии, нежели в переводах ее брата[1661]. В некоторых из своих версий она использовала количественные меры. Сидней думал, что псалмы были “самым замечательным и высочайшим родом поэзии”[1662]. Он предпринял огромный труд над своей версией, используя различные формы стансов для каждого из псалмов, которые он перелагал. Только две из сорока трех форм стансов были использованы в других стихотворениях Сиднея. Иногда он достигал смелых эффектов — например, в псалме 13/12:

Доколе, о Господи, я буду забыт? Что? Навеки?

Сидней, очевидно, все еще работал над своими переводами, когда его убили в сражении в 1586 г.