В истории они не нашли в себе этой смелости, как очень хорошо знал Милтон. Но такая возможность могла представиться другим. Имена героев Баниана — м-р Большое Сердце, м-р Твердостоящий, м-р Доблестный-за-Истину — указывают на их установку. Даже м-р Боящийся “никогда не оглядывался назад”. Поистине эти странники были снабжены щитами, которые защищали их только от атаки спереди.

Важно было свидетельствовать, делать то, что можешь, когда можешь, “мало-помалу/ Завершая великие дела”. Сын Божий после чуда на вершине в “Возвращенном рае” идет обратно, к дому своей матери, чтобы возобновить ежедневную проповедь. Оставаться верным самим себе стало само по себе целью для потерпевших поражение схизматиков после 1660 г. Баниан говорит, что некоторые из верных стали проявлять нетерпение, потому что после великих дел на земле, свершенных менее чем за сорок лет, Христос находится на небе вот уже более 1600 лет и “все еще не свершил”. Но добрый христианин не должен “слабеть при кажущихся отсрочках” [1808]. “Мы не отваживаемся на отчаяние, — сказал лорд-мэр Мэнсоула в самый темный для города час, — но будем смотреть вперед, ждать и все еще надеяться на избавление”[1809].

III. Замечание о “великом прелате рощи” Марвелла

В других местах я писал о Марвелле и двойном сердце, Марвелле и садах[1810], Милтоне и Марвелле[1811] и милленаризме Марвелла[1812]. Здесь приведу лишь краткую заметку о нескольких строках в поэме “На Апплтон-хаус”, которые могут иметь отношение к тому, что мы говорили выше о рощах и идолопоклонстве.

Рощи традиционно ассоциировались с поклонением богам. Авраам насадил рощу в Вирсавии и там воззвал к вечному Богу (Быт. 21.33). Но Втор. 16.21 утверждало вполне определенно: “Не сади себе рощи из каких-либо дерев при жертвеннике Господа, Бога твоего”. Израильтяне тем не менее постоянно вызывали гнев Божий, устраивая рощи (напр., 3 Цар. 14.15). Даже Гедеону пришлось приказать срубить и сжечь рощу при жертвеннике Ваалу, который построил его отец; до того как это было сделано, он не мог начать избавление израильтян (Суд. 6.25). (В Суд. 3.7 Женевский перевод говорит: “служили Ваалам и Астартам”, а Дозволенная версия переводит как “служили Ваалам и рощам”.) Царь Аса, по словам Коули, “срубил священные рощи, где стояли идолы”, и даже “идола в роще”, которого поставила его мать (3 Цар. 15.13). “Это суеверие посвящения рощ идолам, — добавлял Коули в примечании, — стало таким частым, что едва ли можно было найти красивое зеленое дерево, которое не было бы посвящено какому-нибудь идолу”[1813]. Ахав устроил рощу и раздражал Господа “более всех царей израильских, которые были прежде него” (3 Цар. 16.32-3), и Манассия тоже восстановил идолопоклонство и устроил рощу (4 Цар. 21.3). При Осии израильтяне “оставили все заповеди Господа, Бога своего... и устроили дубраву” (4 Цар. 17.16). Осия был последним из царей Израиля. Добрый царь Иудеи Иосия сжег рощи (4 Цар. 33.4-7; ср. Ис. 27.9). Фауста в пьесе Марлоу Вальдес убеждает “поспешить к какойнибудь уединенной роще”, чтобы его посвятили в мистерии “магии и тайных искусств”. В роще Фауст вызывает Мефистофеля;

позднее он применяет практическую магию против Бенволио в другой роще[1814] .

Радикальный автор памфлетов Томас Скотт (если это был он) в 1624 г. говорил о “наших римских католиках... которые уже готовятся возвести свои рощи и жертвенники, поставить идолов и кумиров”[1815]. Бенлоус обращался к “сиренам рощи”[1816]. Оливера Кромвеля, когда он был протектором, критиковали за то, что у него в саду стояли статуи классических богов, “ибо пока рощи и жертвенники остаются не убранными из Иерусалима, гнев Божий против Израиля не утихнет”[1817] .

В таком свете давайте снова перечитаем строки Марвелла из поэмы “На Апплтон-хаус”, полное звучание которых мы легко почувствуем.

И посмотри, как нежданный случай Смог вместе с маской осенить мои занятия! Дубовые листья всего меня украшают, А между ними ползают гусеницы; И плющ знакомыми взмахами Меня лижет, и оплетает, и обвивает, и тянет. Под этим шутовским покровом я иду, Как какой-нибудь великий прелат рощи.

“Прелат” предупреждает нас о том, что этот образ неприятен, напоминая о старых плохих днях господства архиепископа Лода[1818], и подозрение это усиливается образом гусениц, которые ползают между листьями, образующими “шутовской покров”, облачение дураков. Но “рощи” — это самое суровое обвинение. Марвелл не только связывает прелатов и сторонников Лода с глупостью шутов, но также умышленно ассоциирует их с язычеством. Стихотворение, приписываемое Ричарду Корбетту, иронически заставляет Пуританина, столкнувшегося с майским шестом, протестовать против того, что

Ваалу опять поклоняются в рощах[1819].

Сэмюэль Пордедж подхватил эту метафору в своей поэме “Азария и Хусий” (1682), которая явилась ответным выпадом на поэму Драйдена “Авессалом и Ахитофель”. Имя, которое дал Пордедж Карлу II, было Азария; он

хотя и любил Бога, Не выбросил жрецов Ваала и не срубил всех рощ[1820].

Не Иосия, чтобы не сказать больше.