Когда монополия перестала существовать, цены оставались низкими, особенно благодаря ввозу иностранных изданий размером в двенадцатую и двадцать четвертую долю листа; некоторые из этих изданий, как говорят, были полны ошибок. В начале 1650-х годов цены за такие издания колебались от 20 пенсов до 2 шиллингов 4 пенсов[265]. В 1656 г. была подготовлена к изданию Библия, свободная от ошибок, которая по настоянию протектора должна была печататься размером в двенадцатую долю листа и продаваться не более чем за 12 шил[266] . Но после реставрации королевские печатники возобновили свою монополию, и цены опять подскочили, "особенно на все самые полезные и удобные по размеру книги, которые они продавали по очень бессовестным ценам, посредством чего самые бедные люди оказываются совершенно необеспеченными Библиями”. Библии ин фолио, печатавшиеся в Оксфорде, стоили 6 фунтов, ин кварто — 13 шил. 4 пенса[267]. В 1686 г. Филип Генри купил маленькую Библию за 2 шил. 10 п. — "довольно дешево, но они плохо сброшюрованы[268]. Но в дальнейшем, когда правительства больше не пытались помешать широкому распространению дешевых Библий, Женевская Библия оказалась вытесненной с книжного рынка из-за сопровождавших ее замысловатых примечаний, громоздкого аппарата и высокой цены, а также в связи с быстрым упадком тео логизированной политики. Последнее издание Женевской Библии появилось в 1644 г., тогда как между 1611 и 1715 гг. было выпущено восемь изданий Дозволенной версии с женевскими примечаниями[269].

III

В Ветхом Завете редко встречаются добрые цари. Бог предупреждал свой народ во Второзаконии, что если они настаивают на том, чтобы иметь царя, они должны поставить ему очень строгие условия (17.14-20). Самуил повторил это предостережение (1 Цар. 8.6-19), перечислив ужасные деяния царей по отношению к своим подданным. Яков I с замечательным тупоумием цитировал эти стихи как свидетельство абсолютного повиновения "тому царю, которого Бог даст им". Но "Я дал тебе царя во гневе моем", — сказал Бог Израилю через Осию (13.11). Один памфлет 1643 г. имел название "Параллель между израильтянами и англичанами, желающими царя[270]. Томас Бирд в "Театре Божиих приговоров" (1597) отмечал, что из сорока царей Иудеи и Израиля только десять угодили Богу, и один из этих случаев подверг сомнению. "Сколь редкими... были добрые властители во все времена", — размышлял он, сопровождая свои мысли бесконечными библейскими иллюстрациями. "Несправедливо, по закону как Божиему, так и человеческому", если король назначает налоги "сверх меры". "Если ты будешь могущественным, сильным и наводящим страх, знай, что Господь больше, чем ты". Он "может (когда ему угодно) превратить властителей в ничто"[271]. Юный Оливер Кромвель принадлежал к конгрегации Бирда.

Хью Броухтон в книге "Иов. К королю" (1610) смело заявил, что "правители, которые процветают, злы", и довольно много говорил о "зловредных архиепископах, нарушающих общие законы" (ясный намек на антипуритански настроенного Ричарда Бэнкрофта). Бог, думал Броухтон "отнял разум у епископов, как у фараона и его советников[272] . Броухтон был одним из переводчиков Дозволенной версии и членом совета колледжа Христа, в котором учился Милтон. Если епископы — советники фараона, кто тогда фараон? Майлс Смит, ученый епископ, настолько пуритански настроенный, что Яков I позднее назначил Лода его деканом, замечал, что Езекию называли мятежником, потому что он не хотел платить дань Сеннахириму, царю Ассирийскому. Он отважно сравнил Елизавету с Езекией: "Господь, который сражался за Езекию и Иерусалим, будет также сражаться за ее величество и это царство против Сеннахирима и испанцев[273].

Слова "Бог нелицеприятен" (Деян. 10.34-5) часто цитировались — например, епископом Бэбингтоном в 1604 г., чтобы напомнить читателям, что Бог "может изничтожить самого могущественного, кто когда-либо существовал[274]. Близкий к нему сепаратист Ричард Роджерс дал исчерпывающий обзор истории Ветхого Завета в 1615 г.: "Среди царей было мало добрых людей, в Израиле — ни одного". Судьи "большей частью" были лучше. С другой стороны, Роджерс слышал, как "невежественные и нерелигиозные джентльмены" использовали упреки, которые делал Самуил Саулу, чтобы доказать, что "не подобает, чтобы простой священнослужитель... был столь смел с великими мира сего"[275]. Давид и Соломон были хорошими царями, но они совершили много злодейств. Ииуй был справедливый и праведный царь, "верный и доблестный в умерщвлении... тиранов.[276] Милтон использовал тот факт, что Ииуй умертвил своего законного царя по велению пророка, чтобы доказать, что "не было позволительно и хорошо умертвить тирана потому, что Бог повелел это сделать, но скорее Бог повелел это сделать, потому что это было позволительно и хорошо"[277].

Предостерегающие примеры из Ветхого Завета регулярно цитировались тогда, когда властные полномочия и степень ответственности монархии начинали ставиться под вопрос. Мы можем привести для сравнения отношение к монархии в драме эпохи Якова I, в которой постоянно противопоставлялись вызывающая уважение роль короля и несоответствие ей должностных чиновников, которые не отвечали возлагаемым на них надеждам[278]. Подобным же образом драматурги ссылались на развращенность дворов, обычно итальянских. Джордж Уизер использовал тот же прием в отношении Библии в своем "Гимне придворному", упоминая "целомудренного Иосифа... в доме фараона", "Авдия при злодейском дворе Ахава";

Мудрый Даниил осмелился сказать правду Там, где изобиловала лесть; И в груди Мардохея Нашел честное сердце[279].

Преимущество цитирования Библии состояло в том, что проповедник или писатель мог ограничиться только одним именем, чтобы напомнить своей аудитории о тех местах священной истории, которые он не считал благоразумным выделять. Томас Гудвин в своем "Изложении книги Откровения" (проповедях, читанных в Голландии в 1639 г. и опубликованных посмертно) дает несколько хороших примеров осторожно выраженной поли­тической критики[280]. Или возьмем "Проповедь о духовной жизни и смерти" Джона Престона (1630), где он обсуждает опасное положение, в котором оказалась Англия во время Тридцатилетней войны. Он также цитирует "эту замечательную речь Мардохея к Есфири": "Если ты промолчишь в это время, то свобода и избавление придет для иудеев из другого места, а ты и дом отца твоего погибнете" (Есф. 4.14). (Женевское примечание говорит: "Всем Божиим детям следует иметь" веру Мардохея, "которая состоит в том, что Бог избавит их, хотя все земные способы окажутся тщетными"). Престон — обращаясь к Карлу I в то время, когда "[гугеноты] Ларошели в отчаянии обвиняли нас", — добавлял: "Что касается нас, подданных, то пусть нас призовут исполнять наше дело — бороться и сражаться с Богом путем молитвы и не давать ему отдыха, пока он не даст отдыха своей церкви". Престон рекомендовал речь Мардохея "тем, кто имеет большую власть и возможность делать добро". Избавление пришло к континентальным протестантам, и потому к Англии, не от Карла I, а от Густава Адольфа; а Карл погиб, хотя этого не случилось с его домом[281].

В Библии многое говорится против женитьбы на иностранных царицах, особенно если они придерживались ложной веры. Обращение в папизм жены Якова, королевы Анны Датской, казалось, не было использовано против нее: страна ее была протестантской, а сама она не вела пропаганды. Но ГенриеттаМария была совершенно иное дело. Она была дочерью одной из двух великих (и угрожающих) римско-католических держав, вызывающе избранной после всеобщей радости по поводу провала переговоров об испанском браке для принца Карла. Подозревали, и не без оснований, что Франция потребует уступок для английских папистов, а Генриетта-Мария превратилась в усердную и успешную пропагандистку своей веры. И это в то время, когда континентальный протестантизм находился под страшной угрозой из-за Тридцатилетней войны. Предполагавшийся брак принца Карла с испанской инфантой в 1622 г. вызвал большую тревогу. Проповедник в церкви св. Михаила в Лондоне, говоривший о женитьбе Соломона на идолопоклоннице, был прерван, потому что он "предлагал применить сказанное к настоящему времени". Служба была поспешно закончена пением псалма.[282]

Иным путем пошел неизвестный автор работы "Sacrae Нерlades, или семь проблем, относящихся к антихристу", опубликованной в Амстердаме в 1625 г. Трактат был посвящен "специально королю Карлу, защитнику веры, и королю и королеве Богемии [зятю и дочери Якова], исповедующим свою веру и потому гонимым". Автор выражал тревогу по поводу женитьбы Карла на Генриетте-Марии. "Эта египетская тьма... происходит от чар [антихриста], чтобы держать фараона в его жестокосердии". Отец Генриетты-Марии, "Генрих IV, блаженной памяти", вспоминал автор, был убит папистами. "Невозможно отрицать, что Иезавель когда-то была юной, и целомудренной, и прекрасной; но это не то, чем она является сейчас". Он надеялся на "некоего Ииуя (пекущегося о своей собственной пользе, если не о Божием деле)", который способствовал бы тому, чтобы ее выбросили из окна, чтобы "он мог затоптать ее копытами своего коня". Автор, по существу, не отождествляет Карла I с Ахавом или его королеву с Иезавелью; но близость ситуаций делала свое дело. Смерть Иезавели, уверяет женевское примечание, была "зрелищем и примером Божиего суда для всех тиранов". Ибо Бог "всегда побуждает кого-то отметить за свое дело... Суд Божий проявляется даже и в этом мире против тех, кто подавляет его Слово к преследует его рабов"[283]. Автор трактата "Vox Coeli" (1624) цитировал не менее девяти библейских текстов, в которых говорилось о необходимости осознать опасность, идущую от чужеземных цариц, которые исповедуют чуждую религию[284].

То же самое сделал Томас Хукер в выездной проповеди, произнесенной в Эссексе в день Гая Фоукса в 1626 г. Перед "огромной конгрегацией" он молился, чтобы Бог "вложил в сердце королю" 11-й и 12-й стихи из книги пророка Малахии. Он не цитировал их, так как не сомневался, что члены конгрегации знают их или имеют под рукой Библию. Они гласили: "Вероломно поступает Иуда... ибо... женился на дочери чужого бога. И того, кто делает это, истребит Господь"[285]. Это было удивительно ясное предложение, чтобы король отрекся от своей новой невесты-француженки.

У Хью Питера в том же году были неприятности, связанные с тем, что он молился, чтобы Бог просветил короля "в тех делах, которые необходимы для управления королевством", и отвратил королеву "от идолов ее отцовского дома". Это было во время тайного поста, о котором епископ Лондонский сообщал герцогу Бекингему. Он соблюдался, говорил он, "низшими слоями наро­да", хотя и подозревал, что "лучшие — я имею в виду более богатых — были, видимо, согласны, что им следует разбить лед". Среди людей "лучшего сорта", вовлеченных в это дело, были граф Уорик и сэр Роберт Харлей, глава монетного двора[286]. Александр Лейтон описывал королеву как "дочь ада", "ханаанеянку и идолопоклонницу"[287]. В 1627 г. Карла сравнивали с Ровоамом, царем, который ввел произвольные налоги. Томас Скотт, член парламента от Кента, сравнивал Карла с Саулом, а Бекингема с Агатом, которого Самуил убил, вопреки распоряжениям царя[288]. Фелтон убил Бекингема в 1628 г.

Одной из серьезных причин для эмиграции в 1620-х годах было чувство, что "Бог оставляет Англию", потому что народ этот более недостоин его доверия и поддержки[289]. Переписка Бар­рингтона изобилует такими дурными предчувствиями[290]. Это сэр Фрэнсис Баррингтон призывал к постам в палате общин; мы не должны слишком легко относиться к чувствам, которые скрывались за этими призывами. Верно, что посты и проповеди по случаю постов использовались, чтобы выдвигать политические требования; но они порождались действительным беспокойством. Разочарование и подозрения вынудили многих людей переселиться в Новую Англию; они заставляли других легко поверить в то, что папистский заговор имел целью покончить с национальной независимостью Англии: это казалось самым разумным объяснением того, что Бог явно лишил Англию своей милости[291] . На тех же основаниях парламент в "Девятнадцати предложениях" в июне 1642 г. настаивал на том, чтобы ни один из детей короля не мог заключить брак с иностранным принцем или принцессой без согласия парламента.

"Бог гневается, — заявлял Престон, — а он никогда не гневается ни на что, кроме греха". Грех лежал на нации, грех на церкви, а также и на личности. "Бог станет вершить великое дело, да, чтобы произвести великие перемены в этом мире, если только мы не сдержим его руку, взыскуя его, и обращаясь к нему, и устраняя то, что вызывает его гнев". Это означает, ду­мал Престон, предпринять решительные действия против папистской и арминианской пятой колонны: "Мы должны поступать с ересями так, как поступают с пожаром в городе, не оставляя ни искры, чтобы она не воспламенила новый пожар"[292]. "Вы должны быть людьми утверждения", — настаивал Престон в 1626 г. словами, которые понравились бы Милтону. "Если мы хотим быть новым творением, тогда давайте совлечем с себя все, что является старым". Но "если вы собираетесь следовать за Христом, ищите дождливый день. Утро может быть прекрасным, но все же мы не знаем, каким будет вечер"[293]. Такова была атмосфера, в которой Джон Уинтроп думал, что Новая Англия сможет стать "убежищем ^ля многих" от суда, который вот-вот обрушится на Англию[294] . Опыт "Библейской республики" оказывал свое влияние на отечество. Только после 1640 г. эмиграция в Новую Англию стала спадать, потому что (говорит Уинтроп) люди "оставались в Англии в ожидании Нового Мира"[295].