Ис. 40.1,4

И узнают все дерева полевые, что Я, Господь, высокое дерево понижаю, низкое дерево повышаю, зеленеющее дерево иссушаю, а сухое дерево делаю цветущим: Я — Господь, сказал — и сделаю.

Иез. 17.24.

Этот стих был взят Джоном Оуэном как текст для его проповеди по случаю поста 24 октября 1651 г., в день благодарения за победу парламента в битве при Вустере

(The Advantage of the Kingdome of Christ in the Shaking of the Kingdomes of the World, FS, XXXIV, pp. 1350)

ВАВИЛОН ДОЛЖЕН ПАСТb С ВЕЛИКИМ ШУМОМ.

Edward Burrough, The Fourth General Epistle to all the Saints (May 1660) in The Memorable Works of a Son of Thunder and Consolation (1672), pp. 665-6

Поскольку Библия, как считалось, имела отношение к современности, легко было делать определенные допущения. То, что фарисеи в Новом Завете соответствовали прелатам Англиканской церкви, легко приходило на ум радикалам вроде Джеремии Бэрроуза, Роджера Уильямса, Уолвина и Милтона. Некоторые библейские метафоры стали весьма затасканными выражениями; всегда стоило подозревать аллюзии, когда употреблялись определенные слова. Даже писавшие в условиях цензуры могли тайком вкладывать в слова недозволенный смысл. “Уподоблять Сатану раннему туманному утру или померкшему раннему туманному утру или померкшему солнцу, — проницательно писал др. Кибл о Милтоне, — очевидно, не что иное, как воображать себе его поврежденную яркость; но поскольку солнце было традиционным символом божественного царского достоинства, это косвенно, как понимал цензор, могло ассоциировать зло с королями, а Сатану с Карлом I”[445]. Довольно рискованно было для анонимного автора памфлета в 1641 г. приветствовать парламент как “наше блистающее английское солнце”[446].

Некоторые библейские метафоры казались радикальным пуританам особенно подходящими. Те, кто определенно чувствовал, что папа — это антихрист и что сторонники Лода движутся в сторону Рима, находили, что Египет, Вавилон, Содом — это естественные ключевые слова для обозначения того, чему они противились. Оксфордский проповедник, который в 1631 г. взял за основу текст Чисел 14.4: “И сказали друг другу: поставим себе начальника и возвратимся в Египет”, фактически нападал на лодовские нововведения. “Они делают вид, что разрушают Вавилон, — сказал Сэмюэль Брэдли, капеллан Гейнсборо в мае 1654 г., говоря о высших армейских офицерах, — но смотрите: они воздвигают его”[447]. Преимущество таких слов заключалось в их неопределенности. Все были в общем против Египта и Вавилона; но что конкретно означали эти слова? Маттиас Придоу в своем скептическом “Опыте и конспективном введении в чтение всех видов истории” (1648) утверждал, что папство было захвачено “развратными содомитами” с 855 по 966 г. по Р.Х., и “неисправимыми вавилонянами” с 1503 г. и до его времени[448]. В “вавилонской блуднице” (1603) Деккер довольно отважно предвосхищал “Игру в шахматы” Миддлтона (1624), выводя на сцену королей Испании и Франции, изображенных как злодеи, зависевшие от Рима.

В 1570 г. Уильям Фалк произнес “Проповедь”, в которой доказывал, что Вавилон — это Рим. “Бог сначала призвал свой народ из Вавилона посредством Лютеровой реформации”, как выразился Томас Мэнтон в 1658 г.[449] Автор “Взгляда на славу Сиона” в 1641 г. весьма воинственно осуждал Вавилон. Но может быть, Вавилон — это Кентербери? “Падение Вавилона — это возвышение Сиона”, — говорил автор. “Разрушение Вавилона это спасение Иерусалима... Дело наших дней — принижать Вавилон, чтобы он падал ниже и ниже; и дело наших дней — не давать покоя Богу, пока он не воздвигнет Иерусалим как хвалу всему миру. Благословен тот, кто разобьет вавилонских щенков о камень. Благословен тот, кто приложит руку к низвержению Вавилона”[450]. Джозеф Кэрил, писавший уже после того, как гражданская война началась, был не менее свиреп: “Бог сделал вавилонян бичом своего гнева... Он дал великие полномочия халдеям и сабеям, которые грабят и разоряют нас”[451]. Но кто это: континентальные паписты, английские паписты или вообще роялисты?

Первая из всех проповедей по случаю поста, читавшаяся Корнелиусом Бёрджесом, была посвящена “окончательному крушению и падению Вавилона и всей этой монархии”[452]. Многие другие проповедники ссылались на “вавилонское правление”. Фрэнсис Чейнелл в мае 1643 г. говорил о елизаветинском “епископе Бэнкрофте и вавилонской партии”, которая полагала, что “эта [пресвитерианская] дисциплина Сиона опрокинет не только вавилонскую монархию, но и английскую монархию тоже”[453]. “Хотя мы и не в Вавилоне, — сказал Общинам Томас Кейс годом позже, — но Вавилон находится среди нас”[454].

Джон Дьюри был известен своими усилиями в пользу протестантского воссоединения. Его проповедь по случаю поста 26 ноября 1645 г., должно быть, ожидалась с большим нетерпением, поскольку теперь война была выиграна. Она была озаглавлена “Призыв Израиля идти из Вавилона в Иерусалим”, и он взял за основу текст Исайи 52.11: “Идите, идите, выходите оттуда... очистите себя”. Он предположил, что Вавилон находится в Англии. “Главным предметом” проповеди Дьюри было “узнать, в чем заключается тайна Вавилона”. “Вы, вероятно, не сможете примириться с Вавилоном, если останетесь верными своему Завету”. (Таким образом, Священная Лига и Завет были направлены против Вавилона?) “Если мы хоть ненадолго остановимся в Вавилоне, мы можем заразиться его грехами”. Даже “медленный исход” может быть опасен. Мы должны сопротивляться “нашим сильным желаниям остаться в Вавилоне”. “Вы не должны брать из Вавилона ни камня для угла или фундамента”. Так в чем же заключается “тайна Вавилона”? “Принципом вавилонского правления является тот идол, который политики называют государственным резоном, или государственными интересами”, — безопасность, изобилие и покой. “Все государства мира сего суть государства войны”. Вавилон стремится к богатству и силе через насилие. Методы, “которые Вавилон использует по отношению к своим подданным”, — это методы, “которые люди используют по отношению к диким животным: он скачет на звере”. “С помощью абсолютной власти он приводит своих подданных к абсолютному подчинению”, к безоговорочной вере. Это путь всех человеческих правительств. Здесь, как кажется, обсуждается нечто гораздо более широкое, чем папизм. Но альтернатива, которую Дьюри ожидает от “Града Божиего”, менее ясна. Он призывает ввести лучшее образование, чтобы построить “духовный Иерусалим”, положить конец “тарабарщине университетов” и установить суды справедливости. Это не слишком приближает нас к Иерусалиму[455]. “Под Вавилоном, — фыркал роялистский пастор, — подразумеваются король и его дети, знатные и дворяне, служители Евангелия Иисуса Христа и вообще христиане всех видов”[456].