Постоянный упор на необходимость усердного труда для блага государства помогает нам понять жестокость и черствость людей, подобных Уильяму Перкинсу, по отношению к бродягам и вообще беднякам. Все бедные должны работать на государство, писали Дод и Кливер: благо общества — их благо. Они должны спросить себя, не по собственной ли вине они впали в нищету[727]. Мошенники и бродяги должны быть наказаны. Слуги должны повиноваться своим хозяевам так, как если бы они были величайшими в мире князьями[728]. Даже Фуллер утверждал, что “Эдуард VI был столь же истинно милосерд, когда создавал Брайдуэлл для наказания здоровых мошенников, сколь тогда, когда давал средства Госпиталю св. Фомы для помощи бедным”[729]. Сиббс был не похож на других, когда доказывал, что бедняки имеют право на милостыню[730] .

“Проповедь против праздности” также была необычной: она критиковала не только бродяг, но и праздное джентри, что было бы вполне естественно в наших, совершенно иных социальных условиях[731]. Перкинс вполне логично делал то же самое; а Дод и Кливер утверждали, что те, кто отказывается либо сам возделывать свою землю, либо сдавать ее другим, чтобы они ее возделывали, иссушают источники рынка и тем самым обезлюживают деревню[732] . Такие высказывания были довольно редки до тех пор, пока радикалы не подняли их на щит в более подходящей атмосфере революционных 40-х и 50-х годов.

Пуританские и сепаратистские конгрегации, может быть, играли более важную роль в гуманизации и возвышении трудовой этики, чем думали до сих пор. “Близость и соседство подведут, и союз и родство подведут, но милосердие и религия никогда не подведут”. “Если мы примкнем к [благочестивым] из-за их добродетели и достоинств, они не отойдут от нас в дни наших бедствий и тревог”[733]. Такая конгрегация устанавливала торговые связи во времена процветания и обеспечивала социальные гарантии в дурные времена. Бродяги “обычно находятся вне гражданского общества или корпорации, а также вне какой-либо конкретной церкви”. Они находятся вне церкви и государства до тех пор, пока их не вернет туда с помощью трудовой дисциплины и усердной работы[734] . Совсем как ирландцы или американские индейцы.

Дод и Кливер упорно утверждали, что Бог “предпочитает бедных”, и спрашивали: “Почему мы должны давать титулы головорезам и кутилам и их товарищам-бездельникам?”[735]. В Деяниях (4.32-7) имелся один поистине несчастный стих, который описывал общность имуществ в раннехристианской церкви. Это беспокоило некоторых из первых реформаторов, но в печати ему уделялось мало внимания, кроме разве что при высмеивании идеи коммунизма. Мы можем размышлять о том, как Спенсер или Шекспир относились к этому вопросу. Они, кажется, принимали как само собой разумеющееся то, что об этом было сказано[736]; но раннехристианская модель коммунизма получала мало отражения в печати до тех пор, пока диггеры, анонимный автор “Лицемерного тирана и рантеры не вытащили ее на свет[737].

Многие предпочитали подчеркивать слова Христа: “Ибо нищих всегда имеете с собою” (Мф. 26.11). Сэр Томас Браун обвинял тех, кто мечтал об искоренении нищеты, в том, что они забыли это пророчество Христа[738]. “Бедняки”, а не “бедные люди” — это “слово, придуманное джентри”[739]. Казалось, таким способом поддерживалось официальное признание нищеты елизаветинскими законами о бедных и тем самым признавалась его неизбежность. Неразборчивая личная благотворительность могла побудить профессиональных нищих осаждать двери богатых людей. Но ничто не было таким черствым и так скупо подсчитанным, как приходская благотворительность. Бойд Берри цитирует памфлет Артура Дента “Тропа простого человека к небесам” (1610), чтобы проиллюстрировать жалобы пасторов на их тяжелую и безуспешную работу по обучению невежественных нищих и заботе о них: это не для ученого. Берри предполагает, что многие пасторы разделяли желание государства обюрократить благотворительную работу, развенчивая личные подаяния милостыни и заменяя их “помощью бедным”, осуществляемой деканами: такая помощь могла использоваться для введения социального контроля над безалаберными и праздными безработными[740].

Лэтимер проповедовал в 1550 г. на любимую лоллардовскую тему — притчу о богаче и Лазаре, к которой потом вернется Баниан. В 1551 г. Ливер тоже проповедовал от имени бедняков, на этот раз из 12/11-го псалма. Дело протестантизма в сознании людей все еще связывалось с помощью бедным[741]. Эдвард Илтон в своем “Рассуждении о Послании к Колоссянам” (1615) оправдывал существование общества с классовыми различиями в словах, которые на протяжении веков те, кто имел, использовали для утешения тех, кто не имел: “Бог... из различных родов и степеней людей сотворил сладостную гармонию и согласие”. Но людей тем не менее следует “держать в узде с помощью более значительного авторитета или власти... Когда там, где должна царствовать справедливость, растет полынь, а в месте суда — дикость — там и являет себя Провидение Божие, которое мудро выстраивает и располагает все для ... сохранения человеческого общества... Лучше тирания, чем анархия... Когда... справедливость и равенство покупаются и продаются... это может повредить нашим душам и засорить их”. Подумайте о том, что виновные будут наказаны в будущей жизни, если не раньше. “Те, кто был бедным и ничтожным в мире сем, здесь будет утешен”. В Послании к Колоссянам (глава 3), перечисление обязанностей магистратов и подданных, мужей и жен, хозяев и слуг, помогает опровергнуть “анабаптистскую фантазию, что все различия между людьми среди христиан уничтожены”. Богатые, однако, не должны поддаваться чувству вины: “Труды милосердия не угодны Богу, когда... они являются результатом уколов желчной совести... Мы должны питать нежную сердечную любовь ко всем”[742].

Томас Мэнтон 38 лет спустя был почти столь же самодоволен, рассуждая о запрещении “взирать на лица” (Пак. 2.1-4). “Существует уважение к богатым, хотя и злодеям, — говорил он. — Великие мира сего пользуются уважением благодаря занимаемому им месту”. Он был менее красноречив в отношении слов Иакова: “Послушайте, вы, богатые: плачьте и рыдайте...” (Иак. 5.1)[743].

Пуританин Ричард Бернард использовал свои комментарии на книгу Руфь для того, чтобы защищать бедных против праздных джентри, а также против неисполнения законов[744]. В изданном посмертно трактате Ричарда Стока “Ученые... комментарии на... Малахию” (1641) стихи 8-11 из 3-й главы послужили основой нападок на присвоивших церковные владения и на передачу церковных владений светским лицам, но в то же время защищается взимание десятины везде, кроме крупных городов. Сток — ректор церкви Всех святых на Брэд Стрит в Лондоне, приходской церкви Милтона, — был знаменит тем, что критиковал неравное обложение налогами в пользу бедных. Он проклинал ростовщичество, выжимание рент и классовые предрассудки судебной системы. Пророк Малахия (4.3) дал ему возможность объявить, что “Господь часто низвергает злых, врагов ему и церкви его, руками своей церкви”, которая повергнет их в прах[745]. Милтон сказал нечто очень похожее в своем трактате “О христианском учении”[746].

Уильям Уолвин в шуточной исповеди, которую он приписывал Томасу Эдвардсу, заставил этого великого гонителя признать свой “низкий страх, что простые, неученые люди будут стремиться к знанию иным путем, чем по которому направляем их мы, ученые”. Ибо “если они станут учить друг друга... мы потеряем наше господствующее положение единственных толкователей доктрины и дисциплины”[747]. Радикалы вроде Уинстэнли и Коппе не упускали случая подчеркнуть и расширить подобные тексты[748]. “Я приказываю тебе, освободи Израиль”. “Так как Писание угрожает несчастьями богатым людям... несомненно, эти угрозы осуществятся в реальной жизни, и они будут низвергнуты отовсюду”. “Восходит солнце, настает зной, и зноем иссушает траву, цвет ее опадает... так увядает и богатый в путях своих” (Иак. 1.9II)[749].

Алхимик и сочувствующий рантерам Лайонел Локиер в 1652 г. опубликовал балладу от имени бедняков. В ней он нападал на святых, которые считали “всех, кто придерживался общности”, рантерами. Но

Кормить голодных и одевать нагих — Это работа, которую они ненавидят.

В действительности “рантерский грех” совершается тогда, Когда один мятежно тратит то,

В чем нуждается его собрат по творению. Но святые часто делают это[750].

Левеллеры и другие радикалы выступали против “сервильных обязательств” вроде копигольда, добиться отмены которого они пытались, и обычая первородства, который вел к консолидации владений в руках немногих за счет многих. Слова “прирожденное право” и “наследие”, которые восходят более всего к истории Исава и Иакова, связывались в XVII в. с землей. Банианы, как и бесчисленное множество других крестьянских семей, распродавали участки земли из поколения в поколение. В “Путях Странника” Христиан ищет “наследия, лежащего на небесах”, надеется заселить “царство великого изобилия”, где он будет иметь свой собственный дом и все его материальные нужды будут удовлетворены[751].