В прошлых беседах мы коснулись центрального и важнейшего явления в жизни Церкви, ее средоточия — Таинства Евхаристии. Мы убедились, что Евхаристия есть некое мерило церковной жизни, т. е. все явления в Церкви, как личные, так и общие, должны быть соотнесены с этим Таинством, в нем они получают раскрытие и осмысление. Вне евхаристического сознания, по мере уклонения от него, теряется собственно церковность и появляется опасность строго церковное, Евангельское содержание духовной жизни подменить около–и псевдоцерковными вещами, такими, как ложный мистицизм и излишний символизм с одной стороны и формализация жизни — с другой. Нужно сказать, что этот основной Евхаристический смысл церковной жизни в течение достаточно длительного времени хотя, будучи по природе органически присущ Церкви как неточное ее начало, питал и одушевлял жизнь христиан, — в силу тех или иных причин порой не осознавался отчетливо, отходил с центра церковной жизни на какой–то второй план. Практическим выявлением этого было то, что люди стали крайне редко причащаться, а Литургия превратилась в назидательно–дидактическое чинопоследование, утратив центральное значение для христианина как реального и постоянного приобщения Христу и участия тем самым в живой жизни Церкви, — что составляет настоящий смысл Литургии. Промыслом Божиим XX век, который с внешней стороны принес Церкви ужасные гонения и бедствия, явился временем евхаристического внутреннего возрождения — когда Евхаристический смысл Церкви вновь занял в сознании христиан подобающее место, вновь стал центром и смыслом церковной жизни. И если сто лет назад считалось нормой и обязанностью причащаться один раз в год, то в наше время мы уже смотрим на это — как на некую нелепость: как может христианин так жить, без своего Бога, без частого приобщения Ему? Однако так было не одно столетие. Здесь — и корень так называемого «богословского пленения», и многих других негативных явлений церковной жизни, на что обращали внимание выдающиеся богословы XX ве–ка.

То же самое можно сказать о таинстве брака. Изначально, в Евангельском учении и своем устроении Св. Церковь содержит вполне определенное понимание брака как благодатного, во Христе, союза мужчины и женщины; но осознание и раскрытие этого понимания стало возможным пожалуй только в XX веке: помянутое выше Евхаристическое возрождение имело своим замечательным последствием осмысление того, что содержалось Церковью больше как непосредственная интуиция.

Здесь проявилось свойство церковной мысли не абстрактно работать, как на Западе, а давать ответ на вызов времени: и когда в XX в. поколебались устои традиционного подхода к семье и браку, Церковь стала в противовес осмыслять свое учение об этом.

Сейчас нам очевидно, что брак не сводится к задаче только деторождения, не представляет собой некий договор, формально–юридически понимаемый; что так наз. «Домострой» в котором ничего не говорится о любви между супругами, но много говорится о страхе, наказаниях и проч., является грубым извращением христианского понятия о браке.

Тот же XX век своими открытиями в области психологии показал нам, что человеческая душа необыкновенно тонка, сложна, что явления души не могут быть объяснены только с примитивно понятых, вычитанных в книгах, суженных, рассудочно понятых аскетических позиций; есть целая область явлений психических, социальных, культурных и т. п., которые, безусловно, должны оцениваться с Евангельской и святоотеческой точки зрения, но которые шире схем, составляемых многими православными, как им думается, «по св. отцам». Учение о браке, которое содержит Церковь, очень глубоко. И давайте постараемся понять, какой смысл вкладывает Церковь в это Таинство.

Прежде всего мы видим одну интересную вещь: еще не было Христовой Церкви, мало того, еще не произошло грехопадения, а брак уже был; еще в Раю сказал Бог первым двум людям, Адаму и Еве: «оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится жене своей; и будут одна плоть» (Быт. 2:24); «и благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею» (Быт. 1:28). Брак есть некое Таинство само по себе: Таинство до Таинств; его смысл — что двое становятся «в плоть едину»; т. е. как бы одним существом. Здесь — какие–то глубины Божий: мы соприкасаемся с основами Творения: человек, как личность, отдельная, самостоятельная, самоценная — наделяется способностью в браке составлять некое надличностное единство — для чего Господь и сотворил человека, так сказать, разным в половом смысле — мужчину и женщину (Быт. 1:27). Таким образом, мы видим, что брак есть естественный по факту творения союз мужчины и женщины. В чем же Церковь видит здесь — не просто благословение Божие, от начала почивающее на этом союзе, — но именно Христово Таинство?

Кратко можно сказать так. После грехопадения жизнь человека раздроблена во всех своих проявлениях, в частности, появилось противопоставление земной жизни — жизни вечной. Мы с вами уже говорили, что одним из спасительных плодов совершенного Господом дела нашего искупления было разрушение средостения между Богом и человеком. В Церкви, в ее Таинствах и вообще в жизни Св. Духа, Который усваивает каждому человеку плоды удомостроенного Христом Господом спасения, в земную жизнь человека входит вечность, Царство Божие, уже пришедшее в силе, и приобщает человека Богу. И брак, который после грехопадения был естественным и благословенным союзом людей, но для земной лишь жизни, — в Церкви приобретает вечное измерение и соотносится с Христом Господом; не просто союз двух людей — но во Христе; не просто для этой, временной жизни — но навсегда, в вечности.

В этом — смысл именно Таинства Брака; и этот смысл достаточно резко противопоставляется ветхозаветному пониманию брака. В Ветхом Завете основной целью брака является деторождение, продолжение рода. В связи с этим Ветхим Заветом допускалось и многоженство, и наложничество, — то есть разнообразные средства, направленные на сохранение рода в земной жизни. Новозаветное понимание брака смещает акцент с деторождения прежде всего на любовь и единство двух людей — мужа и жены, причем, любовь, начинающуюся здесь и простирающуюся в вечность. Любовь эта, имеющая деторождение делом важным и значимым, но неким следствием, — своим центром, началом и главой имеет не продолжение земного рода, но — Христа.

Это позволяет Ап. Павлу сравнивать брак, т. е. союз мужчины и женщины, с союзом Христа и Церкви. «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же спаситель тела; но, как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем. Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее… Так должны мужья любить своих жен, как свои тела; любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь; потому что мы члены Тела Его, от плоти Его и от костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене свой: и будет двое одна плоть. Тайна сия велика: я говорю по отношению ко Христу и к Церкви. Так каждый из вас да любит свою жену как самого себя; а жена да боится своего мужа» (Еф. 5:22–25, 28–33). «Боится» — не в нашем смысле, а на библейском языке: благоговеет, почитает, любит.

В этом новозаветном тексте выражен христианский смысл брака не просто как естественного соединения мужчины и женщины, но их союза по образу отношений Христа и Церкви, — то есть земной смысл брака, как продолжения рода, становится на подчиненное место, смещается с центра; главным и самым важным становится вечное значение союза двух людей во Христе.

Римское право рассматривало брак прежде всего как договор, влекущий за собой определенные правовые, имущественные и прочие общественные обязанности; слова Ап. Павла «так должны мужья любить своих жен, как свои тела; любящий свою жену любит самого себя» несравненно превышают и эту точку зрения на брак — не договор, как некая земная формальность — а абсолютное единение супругов в любви.

И отсюда можно вывести некое определение, что есть Таинство брака. В нем супругам подается божественная благодать, созидающая их союз неким вышеестественным единением во Христе, по образу союза Христа и Церкви, начинающимся здесь, на земле, и простирающимся в вечность. Христианский брак не исключает ни продолжения рода, ни имущественных и прочих формально–общественных отношений, но это становится в браке не главным.

Главное — что брак из формы земной, и только земной жизни преобразуется в религиозно–творческую жизнь, и задачу. Напомню, что любое Таинство дается человеку как семя для взращивания, для раскрытия его благодатных плодов; так и брак, и может быть — брак особенно, потому что это благодатное семя получает не личность, как в остальных таинствах, а союз двух личностей. Плод, который должен явиться в результате религиозного творчества супругов — Царство Божие, его предначатие на земле; другими словами говоря — любовь. Любовью брак начинается — любовью естественной, взаимной симпатией, притяжением душ и телес; но взращиваться должна любовь Христова, превышающая всякое разумение.

Это действительно — задание, причем на всю жизнь: когда естественные чувства путем взаимных нравственных религиозных усилий с течением времени претворяются в настоящую любовь, когда земная жизнь постепенно проникается начатками Царствия Небесного и становится им уже здесь. Тем самым в браке, с одной стороны, раскрывается благодать Божия, она все больше и больше проникает всю жизнь супругов; с другой — реализуется в полной мере и человечность по образу и подобию Божию. Как Бог являет свою любовь к Церкви и в Церкви, так и супруги получают в Таинстве Брака благодать Божию на уподобление Богу в творческой любви; семья становится домашней Церковью — т. е. единством разных личностей в любви. И на созидание этой домашней Церкви и подается благодать Св. Духа в Таинстве Брака. Именно в этом смысле Св. Писание уподобляет брак Церкви, а Церковь — браку; Царство Божие — брачному пиру и т. д. И в Церкви, и в христианском браке мы созидаем Царство Божие, являем его уже здесь, на земле. Здесь мы видим и глубокие тайны, которых только отчасти можем коснуться; видим и великую мудрость нашего Бога, Который всю, скажем так, школу религиозной жизни, все условия возрастания человека во Христе полагает не где–то на стороне, ради чего нужно все бросать, предпринимать какие–то запредельные усилия и т. п.; а вводит непосредственно в естественную жизнь — в семью. О том, как должна созидаться христианская семья, мы поговорим в следующий раз; а сейчас вернемся собственно к Таинству и его чинопоследованию.