Жан–Жак Руссо, который не был ортодоксальным христианином, писал: «Если жизнь и смерть Сократа достойны мудреца, то жизнь и смерть Иисуса суть жизнь и смерть Бога. Скажем ли после этого, что евангельская история произвольно вымышлена? Друг мой, вымыслы бывают не таковы, а деяния Сократа, в которых никто не сомневается, менее засвидетельствованы, чем деяния Иисуса Христа. В сущности, это значило бы переносить в другое место трудность, а не устранять ее; непостижимым было бы еще более предположение, что несколько человек сообща сфабриковали эту книгу, сюжет для которой доставило одно лицо. Иудейские писатели никогда не выдумали бы ни этого тона, ни этой морали; Евангелие заключает в себе столь поразительные, столь неподражаемые черты истины, что изобретатель был бы еще более удивительным, чем сам герой». [199]

Действительно, взять хотя бы только речи Христа с их живыми интонациями и арамейскими оборотами: все они отмечены печатью несомненной подлинности. Какие «общины» были бы в силах сочинить эти навсегда врезающиеся в память притчи, эти полные выразительности и огня проповеди? Кто из ранних христиан мог быть их автором? Послания апостола Павла доказывают, что даже он — наиболее выдающийся учитель эпохи — не поднимался до уровня Евангелий. Их тайна кроется в том, что они не просто передают опыт Церкви, но, прежде всего, сам дух, облик и волю ее Основателя. «Говорят, стиль — это человек, — пишет Чарлз Додд. — А каков тогда стиль поучений Иисуса, если судить о них по Евангелиям? Большая часть их дана в виде коротких энергичных высказываний, резких и подчас иносказательных, даже загадочных, полных иронии и парадоксов. Вся совокупность речений, дошедших до нас по различным каналам предания, имеет безошибочно угадываемые черты. Совершенно невероятно было бы предположение, что речи эти являются продуктом искусственной работы раннехристианских наставников… Некоторые более длинные отрывки явно обнаруживают ритмический строй, который все еще дает себя чувствовать после двойного перевода (с арамейского на греческий и с греческого на английский). Порой кажется, что греческий вариант — только тонкая маскировка оригинала который постоянно переходит на ритмы древнееврейской и арамейской поэзии». [200]

Этот исключительно важный вывод явился итогом многолетних исследований, тщательного анализа Евангелий в свете современной исторической науки, археологии и лингвистики. Надежды тех, кто думал, что наука развенчает Новый Завет, не оправдались. Именно труды современных ученых еще раз подтвердили, что Евангелия — подлинные и достоверные документы.

2. ИКОНОГРАФИЯ ХРИСТА И ЗАГАДКА ТУРИНСКОЙ ПЛАЩАНИЦЫ

В наши дни все чаще можно встретить изображение Иисуса Христа с черной кожей или сидящего в индийской позе «лотоса». У народов Африки, Азии, Океании зародилось христианское искусство, непривычное на взгляд европейца, но отвечающее стилю «молодых церквей» третьего мира (см.: Lehmann А. Afroasitische Christliche kunst. Berlin. 1966). Это наглядное доказательство наступления новой эпохи, когда христианство перестает быть «религией белых», когда вселенский дух Евангелия воплощается в национальных афроазиатских культурах.

Разумеется, если японский или индонезийский художник придает Спасителю черты своих соплеменников, он вовсе не думает, что в действительности Христос выглядел именно так. Но прием, используемый мастером, вполне оправдан, и ведет он свое начало от искусства Византии, средневекового Запада, древней Руси. Ведь лик на мозаике, фреске, иконе — только знак, который указывает на реальность Христа, вечно пребывающего в мире. И знак этот должен соответствовать особенностям каждого народа. Отсутствие же достоверного портрета Иисуса всегда давало простор для подобных модификаций.

Тем не менее многим христианам естественно хотелось бы знать, как выглядел Сын Человеческий в те годы, когда Он жил на земле.

Но можно ли составить об этом представление, если евангелисты не говорят ни слова о Его внешности?

Этот вопрос мы и попытаемся рассмотреть.

Начнем с того, что хотя бы приблизительно известно: с характера одежды Христа. Для этого нужно отрешиться от представлений, навеянных западными живописцами. Почти все они, за редкими исключениями, изображали Иисуса и апостолов с непокрытой головой и без обуви. Однако по каменистым дорогам Палестины люди, как правило, ходили в башмаках или сандалиях (ср. Мк. 1, 7), а в силу обычая и из–за климата редко снимали головной убор. Последний был трех видов: невысокая шапка типа фригийского колпака (наиболее древняя форма, принятая в эпоху царей), чалма и судхар — покрывало, которое нередко стягивали на голове шерстяным шнуром (современное арабское куфье).

Платье израильтян римской эпохи отличалось однообразием покроя (см.: Троицкий И.

Библейская археология, с.112 сл.). У мужчин это был прежде всего кетонет, или хитон, — просторная туника с широким поясом, ниспадающая почти до земли ( Флавий И.

Арх. III, 7,2). Согласно Ин. 19, 23, Иисус имел кетонет «не сшитый, а тканый целиком с самого верха». Такая одежда ценилась; поэтому палачи Христа бросили жребий — кому она достанется. Кетонет бывал голубым, коричневым или полосатым, некоторые экзегеты видят в Мк. 9, 3 намек на белый цвет (см.: Miller M.

and J. Encyclopedia of Bible Life. London, 1967, p. 60—61).