О добродетелях и пороках.

Возможно, однако, наиболее глубокое замечание делает Максим Исповедник:

Причина этого извращения [природных энергий в разрушительные страсти] есть скрытый страх смерти.

Максим Исповедник

Вопросы к Фалассию, 61.

И тогда

мы, составляющие единую природу, пожираем друг друга подобно змеям.

Максим Исповедник

Вопросы к Фалассию, введ.

Вот почему

только любовь преодолевает раздробление человеческой природы.

Максим Исповедник

Письмо о любви.

Теперь мы можем определить место праксиса: он стремится претворить в любовь и возможность любви ум и страстные свойства человека.

«Практика» [праксис] есть духовный метод очищения страстной части души.

Евагрий Понтийский

Практический трактат, или монах, 78.

Особенно любимая и часто повторяемая молитва в Православной Церкви — молитва св. Ефрема — указывает на последовательность этого изменения:

Господь и Владыко жизни моей, удали от меня духа праздности, уныния, любоначалия и празднословия; подай же мне, рабу твоему, духа целомудрия, смирения, терпения и любви; дай мне, Господь и Царь мой, видеть грехи мои и не осуждать брата моего, ибо благословен Ты во веки веков. Аминь.

Ефрем Сирин

Великопостная молитва.

«Праздность» отождествляется здесь с забвением и обозначает сердечную «коросту», не позволяющую человеку видеть ничего, кроме внешней стороны, то есть того, что можно «ощутить», «попробовать на зуб», как это превосходно передает речевой оборот. Это состояние анти–поэта, анти–мистика, «духовного буржуа», как говорил Николай Бердяев. Это состояние влечет за собой духа любоначалия — объект третьего искушения Иисуса — и присовокупляет к нему гордыню. Что касается празднословия, то это не имеющие основания «праздные слова» (Мф. 12, 36): слова лжи, колдовства, любостяжания, корысти, смерти. Еще глубже коренятся уныние, отчаяние, тяга к небытию: это «горечь», хорошо известная величайшим аскетам, но в нашу эпоху ставшая будничным выражением «массового» нигилизма.

Вторая просьба содержит, напротив, раскрытие добродетелей в их внутренней последовательности: вера, преодолевающая себялюбие (philautia); целомудрие, которое не обязательно отождествляется с воздержанием — ведь и брак может быть целомудренным, — но подразумевает включение желания в личностное отношение; смирение и терпение, вписывающие веру в повседневную жизнь и умиротворяющие ее непобедимым упованием. Далее, трезвое понимание самого себя — не ради навязчивого раздувания комплекса вины, но ради большего доверия: отказ от осуждения ближнего; и наконец — печать благословения, которым взаимно обмениваются Бог и человек ради освящения всей жизни.

Основание праксиса составляет «соблюдение заповедей». В меньшей степени эти «заповеди» отражены в Декалоге (там они представлены не столь масштабно по сравнению с тем, как Иисус раскрыл и воплотил их духовный смысл), в большей — в поступках и предписаниях Христа, прежде всего в Нагорной проповеди с ее «заповедями Блаженства». Ведь «Блаженства» описывают Самого Христа, красоту Христа, а через Него — таинство самого Бога в «кенозисе» и любви. Соблюдать заповеди Христовы — значит любить Его и позволять Ему в самой нашей молящей немощи облечь нас Своей жизнью и преобразовать.