Апофтегмы

Матой, 5.

Смирение связано с внутренним безмолвием. Следует отвергать стремление к порицанию и учиться хранить безмолвие, молчать перед лицом оскорблений, как это делал Иисус. Подумаем о безмолвии Христа перед Пилатом — безмолвии, любящую силу которого Достоевский показал в Легенде о великом инквизиторе.

Брат спросил авву Виссариона: «Что делать?» — «Храни безмолвие и не веди счет своим достижениям».

Апофтегмы

Виссарион, 10.

Я более не молюсь о грехах, но вот уже тридцать лет повторяю: «Господи Иисусе, защити меня от языка моего». И тем не менее язык — причина моего ежедневного падения и уклонения ко греху.

Апофтегмы

Сисой, 5.

Авва Агафон в течение трех лет носил во рту гальку — не для того, чтобы сделаться оратором, но чтобы научиться молчанию.

Апофтегмы

Агафон, 15.

Если кто–либо порицает тебя за сделанное или не сделанное тобой, ты же хранишь молчание — это сообразно природе Иисуса.

Если спрашиваешь: «Что я такого сделал?» — это не сообразно Его природе.

Если отвечаешь словом на слово — это противно Его природе.

Апофтегмы

Авва Исайя.

Безмолвие — это пространство, в котором обретается сосредоточенность и возможность общения с Богом помимо слов.

Друг безмолвия приближается к Богу.

Тайно общаясь с Ним, он обретает Его свет.

Иоанн Лествичник

Лествица, 11–я ступень, 4(5).

Смирение, безмолвие, множество других аспектов нищеты духовной, отрешенности. Человек вырывается из обустроенности и отправляется в пустыню. Кочевник Бога. Подлинная пустыня — внутри. Огромный город может странным образом стать пустыней.

Духовное углубление с необходимостью проходит через «памятование о смерти». Это памятование есть «поминание», «воспоминание» в самом глубинном смысле: не рассудочная, но экзистенциальная память. В потрясении всего нашего существа мы ощущаем тоску и горечь замкнутой конечности, оторванности, заблудшести, ужаса, ненависти к другим и себе. Это неустойчивость и безнадежная запутанность, близость физической смерти, угроза частично испытанной уже смерти духовной. Это почти агония.