Диадох Фотикийский

Гностические главы, 61.

Признаки вхождения в исихию, то есть в безмолвие, мир, радость единения с Богом, замечательно описаны св. Исааком Сирином в нижеследующем тексте: внезапное наступление длящегося безмолвия через какой–либо стих или слово; волнение всего существа, отрешение от всех внешних впечатлений и благодатные слезы, тихо льющиеся, не искажая лица; соединение на мгновение ума и сердца. Это последнее замечание очень важно: оно показывает, что речь идет не о механическом, «техническом» согласовании слогов молитвы с сердечным ритмом, но о молитве «всем сердцем»: тогда исключительно действием благодати «на мгновение» достигается «погружение» ума в сердце.

Если во время молитвы ты по возможности удаляешься от всякого рассеяния и внезапно слова молитвы замирают на языке, и душа охватывается безмолвием, и если безмолвие это длится помимо твоей воли — знай, что ты готов вступить в мир Божий…

И еще: если в этом благодатном состоянии при всякой зарождающейся в душе мысли, всяком воспоминании или созерцании слезы наполняют твои глаза и льются без усилия по щекам твоим — знай, что стена разверзлась пред тобою…

И если ты обнаруживаешь время от времени ум твой погруженным в сердце — непредвиденно и вне всякого правила, — и если он задерживается там… если после этого ты ощущаешь члены твои как бы охваченными сильной слабостью, а в уме воцаряется покой, и это состояние длится — знай, что облако уже осенило твое жилище.

Исаак Сирин

Аскетические трактаты, 12–й трактат.

Интенсивное размышление об Отце, то есть о нашем усыновлении во Христе, может на мгновение исторгнуть нас из потока времени и приобщить к вечной любви, связующей Отца и Сына. За гранью всякого словесного выражения и даже всякого молитвенного движения душа познает то, что Кассиан называл «огненной молитвой»: поглощенность бездной троичного света и любви.

Различные образы молитвы [прощения, обеты, ходатайства о других, чистая хвала] сменяются еще более возвышенным состоянием… Это видение одного лишь Бога, безмерного пламени Его любви. В него погружается и им поглощается душа, беседуя с Богом как с родным отцом — с особенной, интимной нежностью.

На то, что стремление к этому состоянию — наш долг, указывает сама молитва Господня словами: Отче наш. Итак, исповедаем, что Бог и Господь вселенной есть наш Отец, и значит — мы призваны из рабского состояния к сыновству.

Иоанн Кассиан

Собеседования, 9, 18.

Молитва Отче наш возносит регулярно обращающихся к ней к той огненной молитве, которую столь немногие познают на опыте. Это невыразимое состояние, превышающее всякое человеческое чувство. В нем нет ни звука голоса, ни движения языка, ни произносимого слова. Всецело исполненная света душа не нуждается более в помощи человеческого языка с его всегдашней ограниченностью, но, совокупляя всего человека, становится изобильным источником, откуда истекает молитва и невыразимым образом устремляется к Богу. В это краткое мгновение душа успевает сказать столько, что, придя в себя, не в состоянии ни с легкостью повторить, ни даже вспомнить сказанного ею.