Сейчас, когда люди часто делят себя на верующих и неверующих (грубое, не совсем правильное деление), это понятие как-то затмевается, и человек, переходя от бессознательной веры, которой является неверие (неверие — это есть бессознательная вера), переходя от бессознательной веры к вере сознательной, приходит сначала к первому этапу — к пониманию тайны бытия, тайны жизни. В нем рождается нечто вроде молитвы.

Многие из вас могли пережить это. Могли пережить такой момент своей жизни, когда вдруг все, что тебя окружает, ты воспринимаешь как нечто целое, обращенное к тебе, когда ты можешь обратиться к этому бытию на «ты». Ты — это моя жизнь, Ты — это мое дыхание, Ты — это голубое небо, это все Ты. Это перестает быть множеством вещей, но вдруг становится знаком того, что над всем этим присутствует Некто — не нечто, а Некто.

И тогда все меняется. Картина жизни как бы обретает свои цвета — до сих пор она была черно-белой. И вдруг мы понимаем, что мы не просто какие-то случайные существа, возникшие на маленьком, крошечном шарике, которые сегодня есть, а завтра умрут, сгниют, и все это бесполезно; вдруг оказывается, что Вселенная — это симфония, что жизнь человека имеет какое-то бесконечное продолжение, что во всем этом есть некий замысел и цель, и наши поиски и метания — это не  аномалия природы, а ее восхождение к самым вершинам бытия, приближающего нас туда, куда Господь зовет человека.

Когда мы говорим о Христе, это не значит, что здесь происходит только встреча Бога с человеком. Христос мог явиться людям в виде какого-то видения, явиться так, как Он явился апостолу Павлу по пути в Дамаск. Но произошло совсем не это. Произошло поразительное! Произошло то, что Он родился и как каждый человек жил, трудился, нес на Себе бремя всех человеческих тягот — Он разделил с нами все! Фактически нет ничего в этом мире (кроме зла и греха), что бы Христос на Себя не принял. Тем самым Он освятил и преобразил нашу жизнь.

В ней уже нет мелкого, ничтожного. Когда люди начинают пренебрегать, например, своим повседневным трудом,  своими повседневными обязанностями, когда некоторые молодые христиане даже бравируют тем, что они плохо работают или вообще что-то, что им полагается делать, делают плохо, — тогда я представляю себе Христа, никому не ведомого, Который жил  в Своей хижине, был плотником в Назарете, представляю, как  тяжелым трудом Он зарабатывал на хлеб, как Он трудился. Вот на Туринской плащанице  ясно видно, что у Него правая рука больше развита, чем левая, — так бывает у людей физического труда, которым приходится применять большое напряжение. Он трудился, и едва ли когда-нибудь делал плохо ту работу, которую Он должен был делать.

Сейчас в течение уже нескольких десятилетий на Западе существует движение, которое называется «Opus Dei» — «Дело Божие»; движение, которое распространяется повсюду, основал испанец Эскрива. Он написал маленькую книжку под названием «Путь». Это просто серия афоризмов (я надеюсь, мы когда-нибудь переведем ее на русский и вы сможете ее прочитать[19]). Он хотел показать, что быть христианином — это значит не просто  жить как обыватель, как мещанин, как язычник и по воскресеньям пару часов где-то возноситься духом, а это значит быть им всегда, повседневно, каждодневно, в самых обычных вещах.

Конечно, большинство из вас бывали в Эрмитаже и видели картины на евангельские сюжеты. Свое благоговение, восхищение, понимание величия совершавшихся событий художники Италии, Испании выражали на своих полотнах торжественно, помпезно: вот брак в Кане — изображены сотни людей, огромные колонны, необычайные залы, а наверху трепещут ангелы!

И вот однажды в юности, вернувшись из Ленинграда, я пошел в Третьяковку, и мне встретилось несколько работ Поленова, художника, который написал серию эскизных картин из жизни Христа. И среди них была одна — «Благословение детей». Я вспомнил виденную мною в детстве картину «Благословение детей» в Николо-Кузнецкой церкви, она изображена, по-моему, на  стене; там такие сияющие херувимчики-дети и Христос в хламиде,  в общем, что-то такое сказочное, необычайно фантастичное, украшенное. А на картине Поленова — хижина с плоской крышей, висит белье, Христос усталый, согнувшись, сидит на завалинке, и женщины робкие жмутся, ведут к Нему за ручки детей. Я вдруг подумал, что  именно так это происходило: без зримой помпы, без величия.

Православные богословы даже употребляют специальный термин для  определения характера явления Христа — они называют это греческим словом кено%зис, по-русски это слово можно перевести как «умаление», «уничижение». Кенозис — это закопченное стекло, которое стоит между нашим глазом и солнцем: чтобы видеть солнце, надо смотреть в закопченное стекло. То же самое происходит, когда является нам Тайна Божия: Она должна настолько пригасить Свой свет, чтоб мы могли Eе увидеть.

Один человек говорил мне: «Я люблю Христа как человека, Он мне близок и дорог, я читаю Евангелия, но не могу понять большего: ну как можно любить или даже просто уважать человека, если ты считаешь безумным и вздором самое сокровенное, что Он говорил людям?!»  А между тем Он никогда не говорил о Себе, что Он такой же, как другие учители, что он такой же, как другие философы или пророки. Вы знаете, что есть несколько великих людей, имена которых дороги и священны для миллионов жителей земли. Сейчас пробуждается мусульманский мир, правда, в болезненных формах, но пробуждается. Это люди, для которых дороги учение и имя Магомета. Но что говорил Магомет, который повел за собой тысячи арабов из глубины пустыни? Он говорил, что «я и моя жизнь перед вечностью Божией подобны жужжанию комариного крыла». Между  тем Христос говорит: «Я и Отец — одно»[20].

Самый великий из греческих мудрецов, Платон, говорил, что постичь Отца всяческих трудно, — потому что он шел к Его постижению только через интеллект и интуицию. Христос говорит: «Тот, кто видел Меня, — видел Отца»[21].

Пророки Ветхого Завета, пророки Израиля призывают: «Слушайте Закон Божий — он открывает вам истину. Внимайте этим словам». Христос говорит: «Вот Закон Божий, а Я говорю вам», — и добавляет к нему что-то[22]. Иными словами, Он ставит Себя на уровень слова Божьего, на уровень Писания и даже выше его. Таким образом, в ряду всех учителей человечества, древних и новых, Он единственный с такими притязаниями. Он единственный говорит о Себе, что через Него открывается людям Божество.

Ни Будда, имя которого священно для миллионов буддистов, ни Конфуций, ни последующие учители никогда не говорили, что они есть истина. Ни социальные мыслители позднего времени, которые искали освобождения человека при помощи перемены внешней структуры общества, никогда не говорили, что  они есть истина. Они всегда указывали на «светлое будущее» впереди как некий идеал, куда они  тоже идут вместе с другими.

Таким образом, если мы будем внимать единственному достоверному документу, которым мы располагаем, документу, который называется «Евангелие», то мы поймем, что, останавливаясь перед Христом, мы можем либо  верить этому свидетельству, либо просто полностью отойти от него, поступить так, как поступил Лев Толстой, который не верил, не понимал, не любил. Горький как-то писал, что про Конфуция и Будду Толстой всегда говорил с любовью, а о Христе холодно, — это заметил даже Горький…