Вольтер, выступая в одном из домов Парижа, говорил: через сто лет Библию найдут только у антикваров как памятник глупости предшествующих поколений. Проходит сто лет. Именно в этом здании, по иронии судьбы, было основано всемирное Библейское общество, которое распространяло Библию в сотнях, тысячах экземпляров по всему миру. В то время, когда это общество было основано, немецкий поэт Генрих Гейне писал: слушайте голос органа — это вздохи умирающего католицизма. Между тем многие теперь уже забыли о поэте и о «вздохах умирающего католицизма», а западная Церковь живет и действует, действует настолько смело и решительно, что не боится вводить свой корабль в самые узкие проливы, проводить над самыми острыми камнями, вызывая самые резкие потрясения своего корабля, только корабль, управляемый надежным кормчим, способен проходить через такие проливы.

Все думали, что первый Ватиканский Собор окончательно опорочит Западную Церковь в глазах всего мира. И действительно, слово «католицизм» в эпоху Бисмарка считалось ругательным, считалось ультрамонтанством, т. е. суеверием. «Ультрамонтанство» означает веру в папу, живущего за горами. И именно после этого, казалось, позора, когда Пий V издал свой силлабус, в котором он показал себя мракобесом и человеком, не понимающим духа времени, — именно после этого Бог посылает католической Церкви таких пап, как Лев XIII, Пий X, Пий XI, которые сразу возвращают ей почти тот авторитет, коим она обладала в Средние века.

Православная Церковь с XVIII века находится под пятой самодержавного государства, которое делает все для того, чтобы эту Церковь растлить, унизить, сделать своим ручным псом, отравить ее. Главой Церкви объявляется император. Екатерина II пишет, что отныне она является главой Церкви, священники становятся платными чиновниками государства, тайна исповеди нарушается: они обязаны доносить о том, что говорится на исповеди, если это касается государства. Дети духовенства не допускаются ни в какие учебные заведения, кроме семинарий. Разрушается вера, потому что насаждается насильно.В ХIХ веке у лучших людей России все это вызывало крайнее отрицание, и такие явления, как Лев Толстой, были не случайными. И только очень тонкие люди, подобные Достоевскому, могли увидеть, разглядеть под этими развалинами подлинный дух Церкви, увидеть там свет. Но мало того, государство, некоторое время внешне еще державшееся христианской формы, потом сбросило ее и предстало в своем подлинном виде без христианской оболочки, и открыто объявило Церкви войну, сказав, что ее не должно быть на земле. И Церковь должна была умереть, потому что перед этим ее слишком долго пытали, подобно тому как Христос умер на кресте так рано( Пилат даже удивился), так как Его распятию предшествовало бичевание, муки и пытки.

Вековое унижение Церкви не позволяло, по–видимому, ей перенести всех этих ударов, и она должна была рухнуть. И тем не менее, когда все было истреблено, когда все было оплевано, осмеяно… Я вспоминаю журналы того времени, с чудовищными кощунственными карикатурами, сделанными людьми, которые когда–то ходили в храмы и были верующими; с садистским наслаждением они топтали святыню, как только могут делать люди, которые были причастны к святыне, такие художники, как Моор и другие делали что–то невообразимое.Вспомним о карнавалах, которые устраивали в церковных облачениях, когда в филонях и митрах плясали на эстрадах( впоследствии это было запрещено).А были времена, о которых свидетельствует и наша литература, когда ходили по улицам, распевая похабные песни, с кадилами, наполненными навозом, и в митрах катались на коньках — все это не могло не разрушать Церковь. Более того, стремление лучшей части духовенства реформировать Церковь привело к обновленчеству с его уродливыми формами и с уродливой установкой. Конфликты между церковными юрисдикциями (русская Церковь распалась на несколько враждующих между собой юрисдикций), поносящими друг друга, совсем уронили ее авторитет. Внутри все разрушалось, снаружи все уничтожалось: были закрыты все духовные учебные заведения, постепенно закрывались почти все храмы, Церковь была изгнана из школ, не было ни литературы, ни просвещения, прекратились издания Священного Писания и религиозной литературы, всякая активная проповедь каралась сурово и беспощадно — земля была выжжена, гроб был готов, камень завален и стража была приставлена.

Но удивительно то, что после этого Церковь снова ожила. Я помню, как это происходило после войны, когда всего 100 храмов было на территории всего Союза, но только разрешили открывать храмы, как сразу подали заявления 25 тысяч общин. Помню толпы народа, которые повалили в Елоховскую церковь, в Лавру, в которой в это время находились какие–то учебные заведения, общежитие. Один храм открывали — вся площадь была запружена народом. Люди стремились к Богу, хотя иерархи, духовенство в это время не могли ничего дать им: ни подготовленных священников, ни достаточно подготовленных епископов — ничего не было, просто были открытые храмы, где совершалась литургия.

На Западе была другая опасность: материализм практический, погоня за комфортом, шум, треск, взбесившаяся цивилизация, которую вы можете себе представить, посмотрев посмертный фильм Ромма «И все–таки я верю», кажется, он так называется. Эта взбесившаяся цивилизация является также существенной опасностью. И вот именно там, где цивилизация больше всего торжествует, возникают новые движения — католических пятидесятников, движения Сынов Божиих, Учеников Иисуса, Джизус Революшен, — все время возникают очаги новой духовности. Каждый раз, когда гроб закрыт, завален и опечатан, — новый взрыв и спрашивает Ангел: «Что вы Его ищете среди мертвых? Он восстал, Его здесь нет».

К этому дню, Пасхе, мы все готовились в силу своих возможностей, готовились воздержанием, молитвой, чтением, в общем, старались это время использовать для углубления своей духовной жизни. К сожалению, иногда бывает так, что с наступлением праздника усилие ослабляется и потом невольно катимся назад.

Но не нужно забывать, что Пасха — не конец, а только начало, начало призыва: Господь потом призывает учеников, приближается праздник Пятидесятницы, Духа Божия, которого Он посылает на каждого из нас. Значит, к нему мы тоже должны готовиться, готовиться к дню Пятидесятницы не менее серьезно. Если в это время нет строгих правил, пищевых и т. д., то должны быть введены усиленные молитвы, чтения, упражнения, совместные беседы для подготовки к празднику Пятидесятницы.

ВЛАСТЬ ЦЕРКВИ

Когда мы говорим о власти, которую Господь оставил Церкви, мы прежде всего должны изгнать, исключить, полностью перечеркнуть, что эта власть подобна земной. Сейчас забудем о том, что, скажем, церковные власти в течение Средних веков, Нового времени иногда становились государствоподобными, управляли так, как правят барон, князь, император, диктатор, президент. Это власть совершенно другой природы, невозможно даже сравнивать.

Когда Господь говорит: кто хочет быть первым, да будет всем слуга, не называйтесь владыками, учителями, отцами — не владычествуйте, значит, Он в корне отрицает социальную власть Церкви.

" Да будет всем слуга» — даже Папа Римский вынужден в результате в своем титуле носить выражение «слуга слуг Божиих», т. е. он всем слуга, хотя бы формально, но все–таки должен им быть. Значит, эта оговорка должна быть прежде всего. Если власть церковная не должна быть властью деспотической, тиранической и административной, то исторически складывалось, что она именно такой и становилась. Но идеал всегда оставался, и во имя него происходило постоянное обновление, он всегда светил. Любое искажение есть не более чем искажение. И у нас есть критерий, по которому мы можем это мерить.

Почему поставлен Петр? Во–первых, апостолы были избраны из людей невысокого социального ранга и у нас есть все основания думать, что это сделано было намеренно. Потом пришел Павел, пришли люди влиятельные, образованные, потом пришли и власть имущие. Уже во времена апостола Павла в городе Коринфе государственный казначей был христианином, человеком, имя которого начертано на памятниках, найденных в Коринфе, он фигурирует в Посланиях. Значит, прежде всего Господь избирал людей, лишенных социального истеблишмента, не пользовавшихся общественным признанием, уважением, которые не занимали в мире какого–то почетного места, «не книжных и простых», как пишут о них Деяния. Тем не менее, по–видимому, наибольшим авторитетом мог пользоваться мытарь Матфей, который, очевидно, был более грамотным, чем все, или юный Иоанн, который был близок к первосвященнику, вероятно, был не просто рыбак и к тому же человек с определенным достатком.

Поставлен Петр.В этом — тайна его души, потому что Господь говорит: Ты блажен, Симон, это тебе открыла не человеческая плоть и кровь, а Отец на небесах. Когда Петр увидел в Иисусе Мессию, это было прозрение.То, что он всегда стоит первым, — свободное избрание, мы не можем считать, что оно обусловлено известным нам фактором. Бог взял человека некнижного и простого и поставил его для того, чтобы было ясно, что Церковь родилась не благодаря энергии, таланту, образованности и каким–то другим дополнительным качествам первоучителей, а силой Духа Божия.