И воскресшаго (восставшего) в третий день по Писанием; «по Писаниям» — это слово здесь относится не только к Воскресению, но и к страданию и погребению.

И восшедшаго на небеса и седяща одесную Отца. Опять–таки, повторяю, что здесь перед нами икона, перед нами символ. Восхождение Христа — то, что мы празднуем в день Вознесения Христова, — это не есть полет Его. Я помню, лет двадцать назад у нас с группой богословов велась длительная оживленная переписка на эту тему. Пытаясь как–то объяснить Вознесение, один из богословов говорил, что Христос летел через все слои атмосферы, чтобы освятить космос. Я не думаю, чтобы в таком понимании был какой–то смысл. Восхождение к Богу означало и означает, что Его бытие Богочеловека стало полностью иным. Оно стало таким же универсальным, вселенским, как бытие Божественное.

Иисус Назарянин во дни Своей земной жизни был ограничен в пространстве и во времени. Вы помните, в Евангелии от Иоанна: Он ушел, Он удалился, Он нуждался в пище… И если Он был в Иерусалиме, то значит, Его не было в Назарете. А после Вознесения Он одновременно пребывает повсюду, Он обретает, как Он Сам сказал, явившись ученикам, всякую власть на небе и на земле. «Дана мне всякая власть», — говорит Он. Дана — значит, до этого Он ею не располагал, а теперь Он управляет миром, управляет Вселенной, которая проникается духом Христовым. С Его пришествием начинается постепенное одухотворение мира. Недаром Тейяр де Шарден, известный ученый–богослов нашего времени, говорил о космическом Христе, говорил, что вся плоть мира стала плотью Христовой, что все тварное материальное мироздание стало Его плотью. И в этом тайна Вознесения. Поэтому, когда Тейяр де Шарден находился в экспедиции в пустыне и, будучи священником, должен был совершать литургию, а у него не было ни чаши, ни хлеба, ни вина, так как это происходило в глубинах Азии, в Монголии, он поднялся на одну из голых скал до восхода солнца и наблюдал, как пробуждается жизнь, как приходит свет на небосклон, как оживает пустыня, как уходит серп луны и поднимается солнце. И он переживал эти события как космическую литургию. Подобно Святым Дарам поднималось солнце, и он так и чувствовал, что это есть Святые Дары. Потому что вся тварь — и воздух, и горы, и живые существа — становится Божественной плотью.

Вот почему наша Евхаристия — это космическое таинство. Потому что хлеб и вино — это есть природа. Это кровь винограда, питающаяся соками земли. Это пшеница, которая есть символ рождения. Это то, что входит в нас и дает нам жизнь. С этого момента природа перестает быть безразличной.

Сейчас часто говорят об экологической этике, и справедливо говорят. Но основа экологической этики может быть заложена только тогда, когда мы почувствуем сердцем, что природа — это Божественная плоть, что Христос освятил ее, освятил небо и землю. Он, Кому это дано как власть.

И наконец, Он завершает историю: И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым. Это находится за пределами истории. Думаю, что нам имело бы смысл остановиться на этом позднее. А сейчас я только еще раз хочу повторить, что то окрыляющее соединение с Небесным, которое для нас было бы невозможно, возможно теперь через Христа. Апостол Павел говорит нам: «Не я живу, но живет во мне Христос». Его сердце, Его глаза, Его любовь… Это–то и является главным для христианства, для внутренней индивидуальной жизни христианина. Тот, кто не принял в себя Христа, тот еще стоит в притворе, на пороге христианства, тот еще делает первые шаги. главное — это принятие Христа. При таинстве крещения поются такие слова: «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся», то есть когда мы крестимся во Христа, мы в Него одеваемся, Он нам близок. И ощущение Его близости становится залогом того, что с Его помощью мы будем преображать собственную личность и собственную жизнь. Он говорил о том, что каждому, кто верит в Него, будут даны великие силы. И это не фокусы, это не «феномены», это сила внутренняя, это сила, которую мы должны не только взращивать в себе, но и нести в мир. Мир всегда нуждается во Христе — всегда нуждался и будет нуждаться. И нести Его людям можем только мы — те, кто в той или иной степени принял Его в свое сердце, несет Его, отражает Его свет в своей душе.

БЕСЕДА ПЯТАЯ

Мы переходим к тайне Божественного Духа, или Духа Божия, о котором Символ веры говорит так: Верую […] в Духа Святаго, господа Животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки.

Перевожу на русский язык: в Духа Святого, господа, Который животворит, Который исходит от Отца, Которому мы поклоняемся так же, как Отцу и Сыну — единому Божеству, — Который говорит через пророков.

И в самом деле, уже в Ветхом Завете, в древности, когда обыкновенным человеком, призванным на служение, вдруг овладевала таинственная сила, он шел на проповедь, как пошел великий пророк пастух Амос, который не был ни священнослужителем, ни служителем Храма, ни, так сказать, присяжным пророком по должности. Он был просто пастухом и земледельцем. И вот однажды Дух Божий нашел на него, и он впоследствии писал:

Когда лев рычит, кто не вздрогнет,

Когда господь говорит, кто не будет пророком.

То есть это некая превозмогающая сила; сила, которая действует таким образом, что человек способен делать больше, чем он может.

Когда мы говорим «дух», то часто под этим подразумеваем что–то такое бесплотное, почти бессильное. Напротив, на языке Библии еврейское слово рэах или греческое пневма означает мощь, бурю, ветер, ураган, дыхание. А дыхание — это жизнь. Дух — это жизнь, это сила.