Эта идея церкви как иконы Троицы также помогает нам понять то значение, какое придается в православии соборам. Собор есть выражение тринитарной природы церкви. Таинство единства в различии, по образу Троицы, можно видеть в действии, когда множество епископов, собравшись на собор, свободно приходят к общему мнению под водительством Духа.

2) Тело Христово.«Мы, многие, составляем одно тело во Христе»(Рим 12:5). Между Христом и церковью существует теснейшая связь: согласно известному изречению Игнатия,«где Христос, там и кафолическая Церковь»(К Смирнянам). Церковь — это продолжение воплощения, то место, где воплощение длится. Как пишет греческий богослов Христос Андруцос, церковь есть»средоточие и орудие искупительного деяния Христова… Она представляет собой не что иное, как продолжение и расширение Его пророческой, священнической и царской власти… Церковь и ее Основатель неразрывно связаны друг с другом… Церковь — это Христос, пребывающий с нами». Христос не оставил свою церковь, вознесшись на небо:«Се, Я с вами во все дни до скончания века»(Мф 28:20),«ибо где двое или трое соберутся во имя Мое, там и Я посреди них». Очень легко впасть в заблуждение и говорить о Христе как об отсутствующем:

Святая Церковь еще здесь,

Хотя ее Господь ушел (Из гимна J. M. Neale).

Но можем ли мы говорить, что Христос»ушел», если Он обещал нам свое вечное присутствие?

Единение Христа с Его церковью совершается прежде всего через таинства. При крещении новопосвященный христианин погребается и воскресает со Христом, в евхаристии члены тела Христова получают Его тело в таинстве. Соединяя членов церкви со Христом, евхаристия в то же время соединяет их друг с другом:«Один хлеб, и мы многие одно тело, ибо все причащаемся от одного хлеба»(1 Кор 10:17). Евхаристия создает единство церкви. По словам Игнатия, церковь есть евхаристическая община, сакраментальный организм, который существует — и существует во всей полноте — везде, где совершается евхаристия. Не случайно термин»тело Христово»означает как церковь, так и таинство; не случайно, что выражение communio sanctorum в Апостольском символе означает как»общение святого народа»(общение святых), так и»общение в святых дарах»(общение в таинствах).

Церковь должна мыслиться прежде всего в сакраментальных терминах. Ее внешняя организация, при всей ее значимости, второстепенна по отношению к ее сакраментальной жизни.

3) Длящаяся Пятидесятница. Существует опасность так расставить акценты в учении о церкви как теле Христовом, что роль Святого Духа окажется преданной забвению. Но, как мы уже сказали, Сын и Дух совместно трудятся среди людей, дополняя друг друга, и в отношении учения о церкви это столь же верно, как и в других областях. Если Игнатий говорит, что»где Христос, там и кафолическая Церковь», то Ириней равно справедливо утверждает:«Где Церковь, там и Дух, а где Дух, там и Церковь» [71]. Имен- но потому, что церковь есть тело Христово, она есть также храм и вместилище Духа.

Святой Дух — это Дух свободы. Он не только объединяет нас, но и обеспечивает наше бесконечное многообразие в лоне церкви: на Пятидесятницу огненные языки разделились, спускаясь по отдельности на каждого из присутствующих. Дар Духа есть дар церкви, но в то же время личный дар, приспособленный к собственному пути каждого.«Дары различны, но Дух один и тот же»(1 Кор 12:4). Жизнь в церкви означает не сглаживание человеческого многообразия, не навязывание жесткого единого образца всем без различия, но прямо противоположное. Святые являют не серую монотонность, а самое живое и неповторимое личностное своеобразие. Сера и однообразна не святость, серо и однообразно зло.

Таково в кратком описании отношение между церковью и Богом. Эта церковь — икона Троицы, тело Христово, полнота Духа — является одновременно видимой и невидимой, божественной и человеческой. Она видима, потому что состоит из конкретных общин, поклоняющихся Богу здесь, на земле, и она невидима, потому что включает в себя также святых и ангелов. Она человеческая, потому что ее земные члены грешны, и она божественная, потому что является телом Христовым. Нет разрыва между видимым и невидимым, между (если воспользоваться западной терминологией) церковью воинствующей и церковью торжествующей, ибо они обе составляют одну непрерывную реальность.«Видимая, или земная, Церковь живет в полном общении и в единстве со всецелым Телом Христовым, которому Христос — Глава» [72]. Она стоит на рубеже между нынешним веком и веком гряду- щим и живет в обоих веках сразу.

Таким образом, когда православие говорит о»церкви видимой и невидимой», оно настаивает на том, что нет двух церквей, но только одна. Хомяков писал:

Только в отношении к человеку можно признавать раздел Церкви на видимую и невидимую; единство же ее есть истинное и безусловное. Живущий на земле, совершивший земной путь, не созданный для земного пути (как ангелы), не начинавший еще земного пути (будущие поколения), все соединены в одной Церкви, в одной благодати Божией; ибо еще не явленное творение Божие для Него явно, и Бог слышит молитвы и знает веру того, кто еще не вызван Им из небытия к бытию. — Церковь же, тело Христово, проявляется и исполняется во времени, не изменяя своего существенного единства и своей внутренней, благодатной жизни. — Потому, когда говорится»Церковь видимая и невидимая», то говорится только в отношении к человеку [73].

Согласно Хомякову, церковь реализуется на земле, не утрачивая своих сущностных свойств. Это кардинальный пункт православного учения. Православие верит не просто в какую‑то идеальную церковь, невидимую и небесную. Эта»идеальная церковь»существует видимым образом на земле, в качестве конкретной реальности.

Православие старается не забывать, что в церкви наряду с божественным присутствует и человеческий элемент. Халкидонский догмат касается не только Христа, но и церкви. Как Богочеловек Христос имеет две природы, божественную и человеческую, так и в церкви совершается сотрудничество между божественным и человеческим. Но между человечностью Христа и человечностью церкви существует очевидное различие. Оно состоит в том, что во Христе человеческая природа совершенна и безгрешна, в то время как в церкви она еще не вполне такова. Только часть человечности церкви — святые на небесах — достигла совершенства, здесь же, на земле, члены церкви часто злоупотребляют своей человеческой свободой. Церковь на земле живет в состоянии напряженности: с одной стороны, она уже есть тело Христово и, таким образом, совершенна и безгрешна; но с другой стороны, поскольку ее члены несовершенны и грешны, она вынуждена непрестанно вновь становиться тем, что она есть.