Можно, конечно, утешить себя тем, что отрицательный результат — тоже результат… Но он становится осмысленным, лишь при условии, что над ним думают. Если есть желание заметить ошибку, признать ее именно как ошибку и неудачу и задуматься над ее причинами. У нас же пока церковные умы и уста слишком увлечены передачей сплетен

— «жидомасонах», и поэтому никакие наши катастрофы не становятся предметом покаянного анализа. В лучшем случае — «мало молились и постились…».

Если мы мало знаем о причинах удач наших миссий, то мы можем обратиться к анализу их неудач. Поражения учат лучше, чем победы. Если и изучать византийскую миссионерскую традицию — то скорее для того, чтобы ей не следовать сегодня. Вот что не нужно оживлять из византийского наследства:

— малоскрываемое презрение к обращаемым варварам[789] и совсем нескрываемое гнушение их своеобразными обычаями;

— жесткое подчинение интересов миссии политическим и военным интересам Империи[790], доходящее до понуждения новокрещеных народов становиться в положениеподданных римского императора (в 1393 году константинопольский патриарх Антоний IV в письме великому князю Московскому Василию Дмитриевичу весьма обиделся за слова князя о том, что «мы-де имеем Церковь, а царя не имеем и знать не хотим», и напомнил византийскую точку зрения: «Ты хочешь дела совершенно невозможного… Невозможно христианам иметь Церковь, а царя не иметь… Святой император непохож на других правителей и владык других земель… он есть освященный базилевс и автокра-тор римлян, то есть всех христиан»[791]);

— отождествление православной веры и Греко-римского образа жизни (вплоть до запрета пить кумыс — так Константинопольский патриарх ответил на вопрос русского епископа из Золотой Орды[792] и осуждения вкушения верблюжатины[793]);

— чрезмерный акцент на вопросах брачной дисциплины[794];

— постоянные использование силы и подстрекание к ее использованию в интересах миссии.

Обозначение византийских миссионерских ошибок не означает, что миссии в те века не было. В конце концов, на византийско-святоотеческий период церковной истории приходится обращение сотен народов. Но есть странный разлад между реальноощутимыми плодами миссии и отсутствием литературного ее отражения.

В западной литературе выделяются три образа средневековой миссии:

1) Schwertmission — миссия, опирающаяся на вооруженную силу[795];

2) Tatmission — миссия путем деяний (под этим подразумевается разрушение капищ и идолов, т. е. обнаружение их ложности через действие миссионера)[796]; этот метод «миссии» христианам СССР пришлось потом пережить на себе;

3) Wortmission — миссия через убеждение и проповедь.

Как имперские победы понуждали варваров склонить колени перед Крестом — это в литературе описано подробно.