Но с точки зрения истории образования это значит, что семинарии в Европе появились позже университетов. И позже монашеских орденов, ставивших своей целью именно педагогику, образование и миссионерство.

На Русь семинарии пришли с относительно небольшим запозданием. «Братские школы» во Львове (1586 год) и Киеве (1615 год), Киевская Академия (с 1632 года) — это подражания западным христианам (для Западной Руси — врагам и учителям одновременно[824]). До Москвы это новшество добиралось еще полвека, и первая семинария у нас появилась в 1685 году.

Вроде — все как в Европе, пусть и чуть позже… Но отличие есть: в католическом мире семинарии лишь дополнили собою мир образования вообще и церковного образования в частности. В Москве же появление Славяно-греко-латинской Академии было первым вообще регулярным образовательным проектом. Вокруг него и до него не было ни университетов, ни публичных библиотек, ни монастырских образовательнонаучных центров…

В 1209 году мэр Оксфорда повесил двух или трёх преподавателей в качестве возмездия либо за преднамеренное, либо за непредумышленное убийство женщины учёными. Университет начал забастовку. Они требовали, чтобы их объявили клириками ичтобы только церковный суд мог разбирать их дела. Пример был недалеко от них: в Париже профессора Сорбонны получили клерикальный статус в булле папы Целестина III от 1194 года (окончательно подтверждён хартией привилегий, пожалованной учёным в Париже королем Филиппом Il в 1200 году). И в случае с Оксфордом Папа был на стороне профессуры.

Забастовка в Оксфорде длилась 5 лет. За эти годы масса преподавателей и студентов мигрировала в университеты Парижа, Рэдинга и Кембриджа (с этой поры местная школа также стала университетом). Университет пребывал фактически во временном бездействии вплоть до примирения короля Иоанна с Иннокентием III в 1214 году. В этом году папству представилась возможность удовлетворить жалобы учёных посредством решения, вынесенного папским легатом Николой, епископом Тускулийским. «Это был именно тот легатский указ, который проложил путь для открытия оксфордских школ вновь. Решение папского легата от июня 1214 года являлось равносильным первой хартии привилегий Оксфордского университета. Папское вмешательство в пользу оксфордских учёных стало решающим в последующем долгосрочном выживании университета»[825]…

Мыслим ли подобный конфликт на Руси в те же годы? Можно ли себе представить, что группа киевских или владимирских профессоров идет на конфликт с местным князем и митрополитом, жалуется в Константинополь Патриарху и в ожидании его решения переезжает куда-нибудь в Софию?..

Сопоставляем три даты. 988 год — Крещение Руси. 1685 год — появление первой богословской школы, то есть такой, которая ставит задачу более высокую, нежели простое обучение грамотности. И получаем — 700 лет без богословского интереса и усилия!

И третья дата — 1499 год. Время публикации «Геннадиевской Библии». Первый полный свод библейских книг на церковно-славянском языке. И снова вопрос: отчего же за полтысячи лет ни у кого из русских иерархов и князей не возмутилась совесть: как же это мы числим себя христианами, а полного текста Слова Божия не знаем?! И лишь появление ереси жидовствующих, цитировавших незнакомые русским библейские места, заставило восполнить эту лакуну.

Инициатор библейского перевода новгородский архиепископ Геннадий красочно описал экзамен, устроенный им грамотеям, претендовавшим на место священника: «Вот приводят ко мне мужика: я приказываю ему читать апостол, а он и ступить не умеет, приказываю ему дать псалтирь, а он и по ней едва бредет. Я отказываю ему, а на меня жалобы: земля, де, такова, не можем добыть, кто бы умел грамоте. Вот и обругал всю землю, будто нет человека на земле, кого бы ставить в священство».

Геннадий предлагает завести школы, в которых бы учили «грамоте и Псалтыри» — из минимализма требований следует и уровень грамотности духовенства. В Новгороде грамотность была распространена шире, чем в других землях, так что Геннадий имел повод для иронии по поводу незадачливых претендентов в попы. Особое возмущение владыки вызывало то, что невежи, став священниками, плохо учат учеников и к тому же берут с них непомерную плату: «Мужики-невежи учат ребят грамоте и только портят, а между тем за учение вечерни принеси мастеру кашу да гривну денег, за утреню то же или и больше, за часы особо… а отойдет от мастера и ничего не умеет, едва-едва бредет по книге и церковного порядка вовсе не знает» (Письмо к московскому митрополиту Симону)[826].

Греческий язык русской церковной элите этой поры незнаком. Даже в середине XVI века преподобный Максим Грек переводит греческие тексты сначала на латынь, а с латыни уже кремлевские дипломаты перелагают на русский.

Вот и для «Геннадиевской Библии» пять книг, ранее не знакомых славянам, пришлось переводить не с еврейского и не с греческого, а с латыни. В роли переводчика выступил чех, католик, монах из доминиканского ордена — «презвитер, паче же мних обители святаго Домника, именем Вениямин, родом Словении, а верою латынянин». И особый вопрос — а сколько же экземпляров Геннадиевской Библии было переписано? Успели ли за 10 лет (до ссылки святителя Геннадия в 1504 году) переписать хотя бы по одному экземпляру для каждой из русских епархий?

Миссионерская традиция не может существовать без традиции школьно-богословской: прежде, чем нести другим свою веру, надо самому ее хорошенько узнать.

А вот это русским людям было затруднительно сделать.