Свт. Василий Великий. На начало книги Притчей [8, ч. 4, 196–210].

«И вопервых, из притчей можно познати премудрость и наказание (Прит. 1:2). А премудрость есть знание вещей Божественных и человеческих, также и их причин. Посему, кто с успехом богословствует, тот познал премудрость.

Но есть и человеческая некая мудрость; это – опытность в делах житейских, по которой называем премудрыми сведущих в одном какомнибудь из полезных искусств.

Поелику же в злохудожну душу не внидет премудрость (Прем. 1:4), то прежде всего души, намеревающиеся беседовать с мудростию, очищает Божиим страхом. Ибо тайны спасения повергать пред всяким без разбора и принимать одинаково всех, даже не имеющих ни чистой жизни, ни разума испытанного и точного, походит на то же, что и в нечистый сосуд вливать многоценное миро.

Вторым из обещанного было: познати наказание. А наказание есть некоторое полезное для души образование, которое часто очищает ее от пятен греха не без труда, и в это время не мнится радость быти, но печаль: последи же плод мирен наученым тем воздает во спасение (Евр. 12:11). Поэтому познати сие наказание не всякому уму возможно; потому что многие, отказавшись от трудности настоящего, по невежеству не ждут полезного окончания дела, но, огорчаясь суровостию прилагаемого о них попечения, остаются в недуге невежества.

Внимательно читая Притчи и неленостно извлекая из них пригодное, можно еще уразумети словеса мудрости (????????), ибо можно уразуметь полезное. Сказано: злобою младенствуйте, умы же совершении бывайте (1 Кор. 14:20). О мудрости знаем, что она есть одна из родовых добродетелей, посредством которой мы, человеки, делаемся сведущими в том, что добро и зло, и что безразлично.

Истинная же мудрость есть распознание того, что должно делать и чего не должно. Кто следует ей, тот никогда не отступит от дел добродетели и никогда не будет проникнут пагубою порока.

Посему, разумевающий словеса мудрости, знает, кто лжеумствователь и обманщик и кто внушает лучшие правила жизненной деятельности. Он, как искусный торжник, удержит у себя добротное, сам же удержится от всякого рода зла (1 Фес. 5:21–22). Сиято мудрость созидающему храмину свою помогает положить основание ее на камени, то есть опереться на веру во Христа, чтобы оставаться незыблемым во время дождей, ветров и устремлений речных (Мф. 7:24–25).

После сего посмотрим, что значит: прияти извития словес (Прит. 1:3). Истинное и от здравого разумения происходящее слово просто и единообразно, об одном и том же всегда говорит одно; а слово изукрашенное и искусственное, заключая в себе много хитросплетенного и изысканного, принимает тысячи видов и извивается в бесчисленных извитиях, будучи преобразуемо в угодность слушающим. Потому притчи доставляют нам великую пользу, делая способными крепко противостоять приражению искусственных слов. И кто внимателен к притчам и не с нерадением слушает их советы, тот, как бы вооруженный опытностию, безвредно приемлет извития словес, не совращаясь ими и ни в чем не отступая от истины. Когда иначе вещь существует в природе, а иначе уверяет о ней слово; тогда будет это извитие, лучше же сказать, извращение истины словом.

И противоположения лжеименного ведения суть какието извития словес . Ибо не приемлющие простоты духовного учения, изощренные же диалектикою на противоречия; правдоподобием лжеумствований превозмогают, нередко, твердость истины. Итак, огражденный притчами приемлет сии извития словес . Хотя и встретит он иногда такие спорные вопросы, что доводы с обеих сторон равносильны, и трудно различить, где более вероятности; однако же ум его, как упражнявшийся в притчах, не придет в замешательство, даже когда собеседники своими доводами наносят друг другу, повидимому, совершенно почти равные удары.

Притча дает также уразумети правду истинную (Прит. 1:3). Но как есть правда, собственно в нас находящаяся, именно: присвоение каждому должного, и хотя мы не достигаем сего в точности, однако же, поступая с самым правдивым расположением, не уклоняемся далеко от цели, так есть правда, постигающая нас с небеси от праведного Судии, – правда то, исправляющая, то вознаграждающая, в которой многое для нас неудобообъяснимо по высоте заключающихся в ней определений. О ней, думаю, говорит псалмопевец: правда Твоя, яко горы Божия (Пс. 35:7). Итак, книга сия обещает эту подлинно истинную и Божию правду представить в ясности упражнявшимся в приточном учении.

Поэтому уразумети правду истинную подлинно есть дело великого ума и самого совершенного сердца. А едва ли книга сия не обещает и того, что обучившийся притчам будет уже в состоянии заняться точным изучением богословия. Ибо истинная правда есть Христос, Иже бысть нам премудрость от Бога, правда же и освящение и избавление (1 Кор. 1:30).

С познанием правды истинной сопряжено и то, чтобы суд исправляти (Прит. 1:3). .

Поелику в нас есть какоето естественное судилище, на котором различаем доброе и лукавое, то при избрании того, что делать, необходимо нам составлять правильные суждения о вещах и, подобно судье, который беспристрастно и со всею справедливостию дает приговор тяжущимся, доверять добродетели и осуждать порок.