Книга 2

ГЛАВА 1. Тайное гонение Лициния, умерщвляющего епископов Амасии

Этотто вышеупомянутый (Лициний) низвергся в бездну богоборцев и, соревнуясь с собственным бедствием с теми, коих погибель за нечестие видел своими глазами, снова, как некое уже погасшее пламя, возжег гонение на христиан, и произвел пожар нечестия ужаснее прежних. Впрочем, изворачиваясь, подобно какомунибудь страшному зверю или лукавому змею, дышащему гневом и богоборческой угрозой, он, из страха к Константину, еще не дерзал явно восставать на подвластные ему Церкви Божьи, но, скрывая яд злобы, устраивал тайные и частные козни епископам, из которых славнейшие умерщвлены им по навету областных начальников. И способ убийства их был какимто странным, до того времени неизвестным. То, что делал он тогда в Амасии Понтийской138, превышает всякую меру жестокости.

ГЛАВА 2. Разрушение церквей и убийство епископов

Там одни из церквей были разрушены сверху донизу, и это, после первого разрушения139, уже во второй раз, другие заперты местными правителями, чтобы никто из обыкновенных поклонников не входил туда и не приносил Богу подобающего служения, ибо издававший такие повеления, умствуя по внушению нечистой совести, не думал, что то служение совершается за него, но будучи уверен, что мы все делаем для Константина и за него молим Бога. А единомышленники и льстецы Лициния, решившись совершать угодное преступнику, известнейших церковных предстоятелей предавали смертной казни. Таким образом, безвинно уводились и, подобно убийцам, казнимы были люди, не сделавшие ничего несправедливого, некоторые же из них претерпели даже и нового рода кончину: тела их рассекали мечом на множество частей и, вслед за такой казнью, которая бесчеловечнее и ужаснее всякого трагического рассказа, повергали их в глубины моря на пожирание рыбам140. После этого опять, как не задолго перед тем, началось бегство благочестивых мужей, и снова поля, снова пустыни приняли к себе служителей божьих. Заметив успех от такого образа действия, тиран задумал было, наконец, воздвигнуть гонение на всех141, и конечно, исполнил бы свою мысль, ибо ничто не мешало ему перейти к самому делу, если бы защитник рабов своих (Бог) не предупредил этого намерения и не возжег, так сказать, среди тьмы и самой мрачной ночи великого светильника, если бы не привел туда слугу своего, Константина142.

ГЛАВА 3. О том, как Константин склонился на сторону христиан, когда готовилось гонение

Молву о том, что сказали мы выше, находя невыносимой, Константин принял мудрое решение и, к врожденному человеколюбию присоединив твердость характера, поспешил на помощь угнетаемым. Он почитал благочестивым и святым делом, низвергнув одного человека, спасти целый род людей, ибо действовать с великим человеколюбием и миловать недостойного милости означало, с одной стороны, не оказать ему самому никакой пользы, так как он отнюдь не оставит наклонности к злу, но еще более увеличит ярость против подданных, – с другой, не даровать бедствующим под его властью никакой надежды на спасение. Рассудив так, василевс решился немедленно подать спасительную десницу людям, доведенным до крайней степени зла. И вот он сделал обыкновенные распоряжения к вооружению войска: собрались к нему все фаланги и конные тагмы143, и перед всеми ними приказано нести знаки доброй надежды на Бога144, оправдываемые тем символом, о котором говорено прежде.