Слава (евр. Кавод) есть форма Теофании, излияние в мир мощи Творца. В Новом Завете Гоподь Иисус явит Славу Свою на иной горе, в присутствии Моисея и Илии (двух пророков, молившихся на Синае), и ученики узрят ее «якоже можаху». Величайшим снисхождением Сущего станет Его приход во плоти: «Видевший Меня видел Отца» (Ин 14,9).

Таким образом, Ветхий Завет учит, что, даже открываясь людям, пребывая среди них, Сущий оставался запредельным, исполненным тайны. В полноте «Бога не видел никто никогда; единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин 1,18).

7. Золотой телец (Исх 32). Тем временем люди, долгое время ожидая Моисея, чувствуют себя осиротевшими и боятся, что вождь навсегда покинул их. Его учение о незримом Творце с трудом проникало в сознание израильтян, еще недавно чтивших идолов (Иез 20,8). Поэтому они принуждают Аарона сделать им изваяние тельца, который бы олицетворял Ягве, и устроить в честь Него праздник.

В прошлом экзегеты считали, что золотой телец есть вариант египетского Аписа, почитавшегося в виде быка. Однако теперь признается боле вероятным, что телец выступал здесь в качестве общесемитского символа божества плодородия (каким и хотели представить Ягве).

В рассказе о золотом тельце как бы испытывается и вера Моисея. Бог предлагает ему стать новым Авраамом, основателем нового народа Божия, в то время как прежний будет истреблен. Но Моисей выступает ходатаем за падших. Им движет не только сострадание к Израилю, но и ревность о Боге, Завет Которого должен быть непреложным. «И отменил Господь зло, о котором сказал, что наведет его на народ Свой» (32,14).

Виновные, однако, были сурово наказаны. С этого момента на сцену впервые выступают левиты в качестве сподвижников Моисея (32,26). Прежде это колено ничем не выделялось среди других. Оно не только не было специально посвящено Богу, но и отличалось особой жестокостью (Быт 34; Быт 49,5). Однако с тех пор как левиты проявили верность Моисею, они становятся священническим коленом.

Примечание. Позднее, в Х веке до Р.Х. изображения тельцов вновь появились в североизраильских святилищах — Вефиле и Дане (3 Цар 12,25–33). Тем не менее, как считают виднейшие библеисты (У. Олбрайт и др.), эти тельцы олицетворяли не Самого Бога, а как бы служили подножьем для Незримого (наподобие херувимов). Такое толкование основано на обычае древневосточных народов изображать божество стоящим на спине тельца. Над тельцами Вефиля и Дана не было статуй. Однако не исключено, что народные массы легко отождествляли эти фигуры с символом Самого Ягве, что и вызывало гневные протесты пророков (Ос 8,5–6; 13,2).

8. Ковчег, Скиния и богослужение (Исх 25–31; 33,7-10; 35,4-35; 36–40). Первые скрижали Моисей разбивает в гневе, видя людей, ликующих вокруг золотого тельца, но в знак прощения им даются другие. После грехопадения Израиля пророк устанавливает законы культа. Основными его принадлежностями являются Ковчег Завета и Скиния. Вместе они составляют своего рода походное святилище, необходимое в странствии по пустыне.

Ковчег (евр. ар`он) представлял собой ларец, который левиты несли на двух шестах. Крышка его была украшена двумя херувимами. Согласно данным восточной археологии, херувимы изображались в виде крылатых львов или быков с человеческими лицами. Они знаменовали походный престол Господень, с которого Он незримо повелевал Своим народом. Когда отправлялись в путь, ковчег поднимали со словами: «Восстань, Господи, и рассыплются враги твои, и побегут от лица Твоего ненавидящие Тебя», а когда останавливались, говорили: «Возвратись, Господи, к тысячам и тьмам Израилевым!» (Числ 10,35–36).

Скиния — шатер, перед которым молился Моисей, — означала присутствие Бога среди народа. Знамением этого было облако Славы, которое нисходило на Скинию (Исх 40,34–38). Скиния стала прообразом Богочеловечества, близости Творца к людям. Поэтому евангелист Иоанн, говоря о Воплощении, писал: «И Слово стало плотию и обитало с нами» (Ин 1,14), дословно «и поставило среди нас Скинию».

Перед Скинией совершались обряды и жертвоприношения. Возникает вопрос: для чего нужно было это внешнее богослужение, если Декалог утверждал нравственные принципы как высшее служение Богу? Ответ дают св. Отцы. «Когда они (израильтяне), — поясняет свт. Ириней Лионский, — решились сделать тельца… то получили прочее служение, сообразное с их пожеланием, хотя не отделявшее их от Бога, но державшее их под игом» (Против ересей, IV,15,1). «Не жертвоприношения и заколание жертвы, — пишет бл. Иероним, — преимущественно требовались Богом, а то, чтобы они не были приносимы идолам и чтобы от плотских жертв мы, как бы через образ и подобие, переходили к духовным жертвам» (На Ис 1,12). Свт. И. Златоуст говорит еще определенней: он указывает, что Бог допустил в израильском культе многое из того, «что наблюдали язычники в своем служении демонам», т. е. богам (Беседы на Мф IV). Иными словами, ритуальные законы были снисхождением к грубости религиозного сознания народа. Историки находят в них немало параллелей с деталями внебиблейских культов. Даже сам Ковчег имел прототип в египетской религии.

9. Книга Левит. Богослужебный устав Израиля изложен в Книге Левит. Нынешнюю форму она приняла в Священнической традиции (С), вероятно, в эпоху Плена или незадолго до него. Книга предполагает тщательно разработанный храмовый культ, обширный клир во главе с первосвященником, городской и земледельческий уклад жизни. В Левите мы находим уже не три, а пять годовых праздников. Обряды требуют обилия дорогостоящих материалов и продуктов оседлого сельского хозяйства: хлеба, вина, елея, которых не могло быть в пустыне. Исторические книги Библии показывают, что даже эпоха судей и ранних царей имела более простой культ. Однако в этот устав вошли многие элементы Моисеева и домоисеева культа. Ядром книги экзегеты обычно считают «Закон святости» (17,1 — 26,46). Левит содержит правила жертвоприношений (1,1–7,38), правила поставления левитов (8,1 — 10,20), обряды очищения (11,1 — 16,34), Закон святости и заключение (27,1-34).

Многие установления Кн. Левит уходят своими корнями в языческие традиции. Так, в Лев 7,31–32 сказано, что при «мирных жертвах» правое плечо приносимого к алтарю животного следует отдавать священникам. А при раскопках доизраильского слоя г. Лахиса среди развалин языческого храма найдено много костей быков и овец и «все опознанные кости были верхней частью правой передней ноги» (Райт Д. Э. Библейская археология). Следовательно, хананеи придерживались того же правила, которое предписывает Левит.

Самым наглядным свидетельством первобытноязыческих элементов Левита является разделение животных на чистых и нечистых. Это разделение кажется совершенно немотивированным (гл. 11). Но, по всей вероятности, оно коренится в древнейших табу (запретах), начало которых восходит еще к каменному веку. Однако ветхозаветная Церковь приняла эти запреты не случайно. С их помощью она ограждала своих членов от совместной трапезы с идолопоклонниками. Это было важно, поскольку каждая трапеза сопровождалась молитвой и была таким образом религиозным актом. В Новом Завете законы о пище были отменены с полной определенностью (Мф 15,10–11), хотя апостолы расстались с ними не без колебаний (ср. Деян 10,14–15; Гал 2,11–14).