И вот мы видим дерево, которое пока что не приносит плода, но есть надежда, что принесёт его в будущем. Здесь перспектива, будущее Церкви и её членов высвечивается как-то особенно ярко, хотя в будущее Церкви обращены и все остальные Евангелия.

Важно отметить ещё один момент. Именно в Евангелии от Луки с самого начала, с первых строк говорится о том, что Господь — Спаситель. «…Ныне родился в городе Давидовом Спаситель…» — возвещают ангелы, обращаясь к пастухам. Трижды говорит о спасении Захария в своём песнопении. О спасении говорит и Симеон Богоприимец: «Ибо видели очи мои спасение Твоё, которое Ты уготовал перед лицем всех людей» (Лк 2:30-31). О спасении и Спасителе говорит и Матерь Божия в своём гимне: «Величит душа Моя Господа, и возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моём» (Лк 1:46-47). «Ныне пришло спасение Дому сему», — говорит Иисус, придя в гости к Закхею (Лк 19:9).

Значит, не случайно Евангелие Церкви сфокусировано на теме спасения. Для того и существует в этом мире Церковь для того и действует ежедневно, чтобы мы спаслись, чтобы через неё Иисус протягивал нам руку спасения. Христос протягивает её не тем, кто этого достоин, а тем, кто Его ждёт. Об этом говорится и в Евангелии от Матфея, в 8-й главе, когда Иисус исцеляет сына (или слугу) капернаумского сотника Иисус исцеляет этого мальчика, хотя сотник восклицает: «Господи, я недостоин, чтобы Ты вошёл под кров мой» (Мф 8:8). А когда эта история рассказывается в Евангелии от Луки, подчёркивается, что евреи, которые пришли к Христу хлопотать за сотника, «просили Его убедительно, говоря: он достоин, чтобы Ты сделал для него это, ибо он любит народ наш и построил нам синагогу» (Лк 7:4-5). И в то время, когда люди вокруг говорят, что он достоин и поэтому ему надо помочь, сам сотник, «когда Он недалеко уже был от дома… прислал к Нему друзей — сказать Ему: не трудись, Господи! ибо я недостоин…» (Лк 7:6).

Иисус исцеляет слугу сотника — это подчёркнуто только в Евангелии от Луки. Как часто мы с вами, когда просим в молитвах о ком-то (или о себе), говорим: «Господи, помоги ему (ей, мне). Он (она, я) достоин этого». Если не в словах, то в подсознании это присутствует. А Бог показывает нам, что этот путь ложный. Это очень важный момент.

Ещё один пример недостойного человека, который обретает спасение, — это упомянутый уже Закхей, о котором тоже говорится только в Евангелии от Луки. И есть ещё одно чудо, которое описывает только Лука, — чудо исцеления десяти прокажённых.

Десять прокажённых исцелены, и только один из десяти, самарянин (язычник или хуже, чем язычник, во всяком случае, человек «недостойный») возвращается, чтобы возблагодарить Бога. «Тогда Иисус сказал: не десять ли очистились? где же девять? Как они не возвратились воздать славу Богу, кроме сего иноплеменника?» (Лк 17:17-18).

Благодарность — это то, что нам, как правило, не свойственно. Просить — у нас получается, благодарить же мы не умеем, это гораздо труднее. А у него, у этого самарянина, — получается. Этим Евангелие напоминает, как важно уметь благодарить. А апостол Павел, как бы подводя итог рассказу евангелиста Луки, восклицает: «За всё благодарите!» (1 Фес 5:18).

…Один из десяти вернулся, чтобы воздать хвалу Иисусу. Десять — это очень интересная цифра. Один из десяти — это как раз те десять процентов, о которых обычно говорят французы или итальянцы, когда спрашиваешь, сколько у них в стране верующих. Они отвечают: примерно десять процентов. Это минимальное, но, я думаю, достаточное количество для того, чтобы общество было духовно здоровым. В нашей же стране верующих чуть больше одного процента — в десять раз меньше, чем тот минимум, о котором говорит Спаситель!

Благая Весть

Благовестие до такой степени многомерно, что его нельзя «вместить» в одно Евангелие. Поэтому одни грани Благой Вести подчёркиваются у Матфея, другие — у Марка, третьи — у Луки, четвёртые — у Иоанна. Но если о чём-то говорится у одного евангелиста, следы того же самого непременно есть у другого.

Суть Благой Вести невозможно вместить не только в один текст, но, наверное, и в одну Церковь. И если говорить о том, что есть Церковь, можно сказать: все черты Церкви присутствуют и в православии, и в других христианских исповеданиях. У нас, православных (и через нас), Господь подчёркивает что-то одно, у католиков или протестантов — другое, и подчёркивает прежде всего для нас.

Какой великий дар, что в православии дети допущены к мистической жизни Церкви во всей её полноте! У протестантов, как известно, детей не крестят до взрослого возраста, а у католиков их до 11-12 лет не миропомазают и даже не причащают. Но когда видишь в Западной Церкви обряд первого причастия, которого дети ждут как великого праздника, к которому с волнением готовятся, ради которого переживают месяц совершенно удивительного духовного роста, то огорчаешься, что у нас этого нет, а есть обратная сторона участил детей в таинствах — механическое к ним отношение, когда они во время службы маются, томятся, шалят и т. д. Приходит в голову, что, может, с какого-то возраста надо приостанавливать причастие детей. Конечно, непередаваемо радостно причащать младенцев, особенно если младенец тянется к чаше: глаза распахнуты, ротик открыт, он весь тянется ко Христу в таинстве Евхаристии. Это ни с чем не сравнимо. В такие минуты, как никогда, чувствуешь присутствие Божие. Потом в жизни ребёнка наступает момент, когда он, взрослея, кое-что уже начинает понимать, но… служба его утомляет, к концу её он уже устал, даже если его привели в середине. Я думаю, что родители должны хорошо обдумать это. Может быть, до какого-то возраста вообще не надо приводить детей на Литургию — до тех пор, пока у ребёнка не появится личная, внутренняя потребность подойти ко Святой чаше. Так что опыт наших западных братьев и сестёр учит нас осторожности.

Истина Благовестия не вмещается в опыт одной Церкви, она сохраняется в опыте разных христианских Церквей. И когда, сравнивая, как бы совмещаешь его, — постигаешь всё богатство христианства. Но, понимая это, мы ни в коем случае не призываем механически соединить все Церкви в одну. Это было бы убийственно! Важно другое — чтобы мы не испытывали друг к другу неприязни, ненависти, отвращения. Необходимо уметь видеть свои слабые стороны и сильные стороны других. А мы, наоборот, любим подмечать слабости других. В результате попадаем в тупики — и личные, и общецерковные. Не к тому зовёт нас Господь!

Например, мы должны учиться у протестантов читать Писание, знать Писание и любить Писание. Протестанты, в свою очередь, учатся у православных и католиков любви к истории подвижников Церкви, к опыту живых христиан. В последнее время проповедники, учёные и просто рядовые протестанты очень часто открывают для себя опыт, накопленный христианской Церковью за две тысячи лет. Например, лучший доклад, который я слышал о преподобном Сергии Радонежском, был сделан протестантом. Слушая его, мы чувствовали, что преподобный Сергий находится среди нас. И лучшая, на мой взгляд, книга о Франциске Ассизском тоже написана протестантом. Словом, когда протестанты, лишённые опыта встречи со Христом через встречу со святыми, открывают его для себя, то нащупывают что-то такое, чего мы, которым эта возможность дарована, иногда не видим. Тайна множественности Церкви заключается именно в том, чтобы через эту множественность мы могли друг друга обогащать.