Наконец, быть может, здесь говорится не просто о хлебе сущем, а насущном, находящемся над бытием. Тогда это Хлеб евхаристический — Тело Христово. И это толкование не менее убедительно. Священник во время проскомидии, вырезая из просфоры часть, которая затем будет освящена как Тело Христово, раздаёт после службы срезанные края прихожанам. Эти частицы просфоры (так называемый антидор), хотя и не были преложены во время обедни, тоже принимаются ими как святыня. В сущности, как антидор может восприниматься всякий кусок хлеба, ибо он испечён из того же зерна, из той же муки, что и хлеб, взятый для совершения таинства евхаристии. Не из скупости и не по причине крайней нищеты сушили в деревнях сухари, а именно потому, что считалось грехом, если хлеб пропадёт. В любом куске хлеба верующему человеку видится напоминание о Тайной Вечери, о том Хлебе, который взял в руки и благословил Иисус.

Таким образом, непонятное слово «насущный» оказывается удивительно многозначным.

«Долги наши…» «И остави нам долги наши, как мы оставили должникам нашим» — именно так выглядит текст этого прошения в древнейших (IV в.) рукописях Евангелия от Матфея. Глагол «оставить» стоит здесь в прошедшем времени, значит, Иисус говорит нам о том, что Бог только в том случае оставит наши долги, если мы уже простили нашим ближним. «Прости ближнему твоему обиду, — говорит Сирах, — и тогда по молитве твоей отпустятся грехи твои» (Сир 28:2). В библейском тексте употреблён страдательный залог, слова «отпустятся грехи» указывают на то, что отпустит грехи Сам Бог, и никто другой. Об этом было сказано выше. Древнейшие рукописи Евангелия от Матфея достаточно точно повторяют именно ту формулу, которая встречается у Сираха.

В Евангелии от Луки об этом же сказано по-другому и глагол «прощать» стоит в настоящем времени: «И прости нам грехи наши, ибо и мы сами прощаем всякому, кто должен нам», прощаем каждому должнику нашему.

Иисус не просит прощать вообще, потому что это легко. Он просит меня простить каждого конкретного должника моего. Это очень трудно, но необходимо, чтобы стать христианином. Из других мест Писания понятно, что простить того, кто рядом, — основа основ христианства. Если мы будем прощать людям согрешения их, то простит нам и Отец наш небесный. И не простит, если мы не будем прощать. Комментируя это место в Нагорной проповеди, апостол Иаков восклицает: «Суд без милости не оказавшему милости» (2:13).

Когда у мудрого раввина по имени Осия бен Ехуда спросили, сколько раз следует прощать, то он ответил: «Если человек оскорбил тебя один раз, его прощают, если оскорбил во второй раз, его прощают, его прощают и в третий раз, а в четвёртый — не прощают». О том же апостол Пётр спросил Иисуса: «Сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз?» Осия бен Ехуда предлагал прощать три раза. Пётр называет бесконечно большое, с его точки зрения, число — не просто в два раза больше, чем предлагал учёный раввин, а плюс ещё один раз. А Христос отвечает: «Не говорю тебе: до семи, но до седмижды семидесяти раз» (Мф 18:21-22).

Конечно, чтобы простить кого-то 490 раз, — до этого нам расти и расти! Иисус показывает нам этими словами, что милосердие Божие не имеет ничего общего с нашей добротой, которая не более чем пародия на милосердие. Как не задуматься над этим? Это очень важный, сердцевинный момент для нашей веры.

После слов «Прости ближнему твоему обиду» Сирах говорит: «Человек питает гнев к человеку, а у Господа просит прощения. К подобному себе человеку не имеет милосердия, и молится о грехах своих» (28:3-4).

Вероятно, размышляя именно над этими словами Сираха, апостол Иоанн воскликнул: «Кто говорит: "я люблю Бога", а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» (1 Ин 4:20).

Сирах сравнивает злобу с огнём и говорит о том, что искра, если на неё подуть, разгорится в пламя, а если на неё плюнуть — потухнет. Плюнуть на искру злобы нашей, тушить в себе злобу в зародыше, не давать ей разгораться — вот задача для верующего, как её формулирует Иисус, отталкиваясь от того, что некогда сказал мудрейший Сирах.

«Но избави нас от лукавого…» «И не введи нас во искушение», — сказано в молитве «Отче наш». А с другой стороны, в Послании Иакова написано: «Блажен человек, который переносит искушение; потому что, быв испытан, он получит венец жизни, который обещал Господь любящим Его» (1:12). Человек искушается подобно тому, как испытывается серебро. Об этом постоянно говорится в Ветхом Завете. И вдруг — «не введи нас во искушение». Как согласовать эти слова с тем, что мы знаем из других мест Священного Писания, где прямо говорится, что Бог искушает, т. е. испытывает, пробует человека? Татиан, один из древних церковных писателей, приводит такую логию Иисуса: кто не был искушаем, не может войти в Царство Небесное. Так как же понять «и не введи нас во искушение»?

Даже самый лучший переводчик иногда ошибается. Причём ошибка такого блестящего и святого переводчика, каким был блаженный Иероним, значительно страшнее, чем ошибка переводчика рядового Кому сегодня интересны старые переводы античных классиков на русский язык и какие-то непринципиальные ошибки и неточности, которые в них есть? Лишь узкому кругу специалистов. Другое дело — ошибка переводчика, на труд которого столетиями смотрели как на образец.

Ошибка эта состоит в том, что слово исферо он перевёл как «вводить» (induco), тогда как на самом деле оно значит «ввергать». Здесь надо бы сказать «не ввергни, не брось нас во искушение», «не ввергни в пучину искушений, которые нам не по силам».

В этом значении слово исферо употребляется в псалмах, когда говорится о водовороте, затягивающем человека. Не втягивай нас в нутро водоворота, но избави нас от лукавого (от искусителя). Спаси от того зла, которое действует в мире и засасывает нас в трясину. Это третье «тёмное» место в молитве «Отче наш», небольшой по объёму, но оказавшейся такой трудной и сложной для понимания. Потому и можно ею молиться всю жизнь, что будет она в нашем сердце сначала разбухать, потом прорастать, расти и приносить плод. Её нужно не просто выучить наизусть. Её нужно согреть сердцем, она должна прорасти из него. Эту молитву нужно прожить — тогда мы станем христианами.