В Евангелии находится как бы точка соединения двух эпох: с одной стороны, сбывается древнее пророчество, в мир приходит Мессия, обещанный Ветхим Заветом, с другой – делается новое пророчество, исполнения которого будут ожидать христиане всех эпох. Это Судный день, второе пришествие Христа. «Как молния, сверкнувшая от одного края неба, блистает до другого края неба, так будет Сын Человеческий в день Свой... И как было во дни Ноя, так будет и во дни Сына Человеческого: ели, пили, женились, выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, и пришел потоп и погубил всех» (Arc. 17, 24–27). Таким образом, в Евангелии происходит рождение еще одной – эсхатологической – темы христианской публицистики.

Появление христианства означало и изменение этических постулатов. Нагорная проповедь Христа стала в этом отношении поворотным пунктом в истории человечества. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят...» (Мф. 5, 3–8). «Но вам, слушающим, говорю: любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас. Ударившему тебя по щеке подставь и другую, и отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку. Всякому, просящему у тебя, давай, и от взявшего твое не требуй назад. И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними» (Лк. 6, 27–31).

В христианской жизни весьма важной становится аскеза, идея отречения от мира, выраженная при этом в достаточно категоричной форме: «Нe думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку – домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня» (Мф. 10, 34–38).

Евангелисты касаются вопросов чистоты веры, рисуя читателю конфликт между Иисусом и влиятельной иудейской сектой фарисеев. Самые гневные слова Евангелия обращены против «закваски фарисейской» (Мк. 8, 15). Отныне это слово станет нарицательным для лицемеров во всем мире. «Тогда Иисус начал говорить народу и ученикам Своим и сказал: на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак всё, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают, связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть их; все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди: расширяют хранилища свои и увеличивают воскрилия одежд своих; также любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах и приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: учитель! учитель!» (Мф. 23, 1–7).

Появляется и тема ереси, давшая позднее целый пласт христианской публицистики, отличавшейся своей полемичностью и предельной эмоциональностью. Евангелие предупреждает: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные» (Мф. 7,15); «Иисус сказал им в ответ: берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, ибо многие придут под именем Моим, и будут говорить: "Я Христос", и многих прельстят... И многие лжепророки восстанут» (Мф. 24, 4–11).

Отличается и язык Евангелия. Для него характерна простота, доступность для понимания, но в то же время глубокая образность, что должно оказывать более сильное воздействие на неподготовленную, часто малообразованную аудиторию. «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас» (Мф. 7,6); «И никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани, ибо вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже. Не вливают также вина молодого в мехи ветхие; а иначе прорываются мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают, но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается то и другое» (Мф. 9, 16, 17).

Ту же самую функцию, очевидно, выполняют притчи, которыми богато украшен евангельский текст. Притча, с одной стороны, понятна и доступна даже малообразованной аудитории, с другой – потенциально имеет глубокий философский смысл. «И поучал их много притчами, говоря: вот, вышел сеятель сеять; и когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то; иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока. Когда же взошло солнце, увяло, и, как не имело корня, засохло; иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его; иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать. Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мф. 13, 3–9); «И сказал: Царствие Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю, и спит, и встает ночью и днем; и как семя всходит и растет, не знает он, ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе. Когда же созреет плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва» (Мк. 4, 2629).