Богословская тематика существовала с момента появления христианской письменности. Уже в Новом Завете послание к Евреям, приписываемое апостолу Павлу, носит ярко выраженный теологический характер. Богословские вопросы затрагиваются и у первых апологетов («О крещении» Тертуллиана, «О воскресении мертвых» Афинагора Афинского и др.), но там они имеют скорее полемический, нежели созерцательнофилософский оттенок. Апологеты были (по полученному образованию и по духу) более ораторами, чем философами. Однако собственно богословская мысль также начинает развиваться в II–III вв., и связана она с так называемой Александрийской школой и ее яркими представителями – Климентом Александрийским и Оригеном.

Климент Александрийский (? – АО 215) внес неоценимый вклад в христианское богословие, написав сочинение под названием «Строматы». Оно содержит не столько апологию, сколько христианскую философию, размышление об истине, ее познании. «Главная мысль сочинения та: христианство есть высшая и истинная философия», – пишет патролог архиепископ Филарет (Гумилевский)[73]. Основные положения «Строматов» заключаются в следующем: философией нельзя пренебрегать, это дар Божий, который нужно использовать; христианская философия зиждется на вере в божественное откровение; истинное знание основывается на нравственности и любви; жизнь истинного христианского гностика, ученика Слова, должна сопровождаться борьбой со страстями, молитвой и созерцанием[74]. Отличительной чертой Климента было отсутствие неприязни к языческой философии (по сравнению с апологетами), что позволило плодотворно применять древнегреческий философский опыт. Сам он пишет об этом так: «Философия сама по себе вовсе не влияет гибельно на человеческую жизнь и не она причина ложных мнений и дурных дел, как клевещут некоторые, – напротив, она является очевидным и воплощенным подобием учения истинного, тем даром, который эллинам ниспослан от Бога»[75].

Ориген (185 – 254) был самым известным учеником Климента. Соединяя в себе отличное образование, знание нескольких языков, неустанное трудолюбие, он сделался знаменитым философом своего времени. Среди обширного свода его трудов встречаются апологетические, экзегетические (толкование Писания), догматические и нравственные сочинения. В течение всей жизни он работал над собственным переводом Библии, так как обнаружил ошибки в Септуагинте[76]. Также он составил правила толкования Священного Писания[77]. Оригену же принадлежит одна из самых лучших апологий того времени – труд «Против Цельса», где он выступает с критикой антихристианских сочинений известного эпикурейского философа. Особенностью оригеновской апологии является не экспрессивное риторическое начало, а относительно неэмоциональный философский анализ. Это еще раз подтверждает тезис о том, что Ориген «был богословом в истинном смысле этого слова, поскольку все его богословие основывалось на "опытном познании божественных вещей"[78]. Таким богословским трудом Оригена стал трактат «О началах»[79], где автор использует основы классической греческой космологии, трансформируя ее в духе христианской онтологии. Кроме традиционных глав «О Боге», «О Христе», «О Святом Духе», в работе встречаются типичные для античной философии «О непрерывном существовании телесной природы», «О начале мира и причинах его», «О том, что мир начался во времени» и др. Здесь примечательно уже само употребление в заглавии труда термина античной философии «начало».

В конце III – начале IV в. начинает формироваться монашество и, соответственно, появляется аскетическое богословие, направленное на развитие и совершенствование духовной природы человека на его монашеском пути. Ярким представителем этого направления стал Евагрий Понтийский (345 – 406), «один из первых теоретиков монашества»[80]. Его наиболее значительный труд – трилогия «Слово о духовном делании, или Монах» (другое название – «Практик») – «Умозритель» («Гностик») – «Умозрительные главы» («Гностические главы»)[81]. Эти сочинения символизируют этапы духовной эволюции монаха: от действия к созерцанию. В своих работах Евагрий ориентировался на духовно близких ему людей, поэтому в них отсутствует апологетика; главной темой становится спасение души. Характерно, что в аскетических наставлениях Евагрий проявляет себя тонким психологом, знающим все препятствия, возникающие на пути духовного самосовершенствования: «Когда бесы видят твою ревность к истинной молитве, тогда они подкладывают мысли о неких вещах, якобы необходимых... Во время стояния на молитве бесы [еще раз] напоминают ему об искомых вещах, заставляя вспомнить о них, дабы он, побуждаемый к ведению их, утратил плодотворную молитву»[82].

«Слово о духовном делании» написано с традиционным в то время эпистолярным прологом – посланием к некоему Анатолию. Труд носит дидактический характер: Евагрий рассуждает о пути монаха, дает наставления, поучает о борьбе с различными видами греха, которыми человека искушают бесы. Следует отметить характерную особенность – бес для автора является абсолютно реальным существом. В рассуждениях о нем не встречается ни тени аллегоричности.

«Бес уныния, который также называется «полуденным» (Пс. 90:6), есть самый тяжелый из всех бесов. Он приступает к монаху около четвертого часа и осаждает его вплоть до восьмого часа. Прежде всего, этот бес заставляет монаха замечать, будто солнце движется очень медленно или совсем остается неподвижным, и день делается словно пятидесятичасовым. Затем бес [уныния] понуждает монаха постоянно смотреть в окна и выскакивать из келлии, чтобы взглянуть на солнце и узнать, сколько еще осталось до девяти часов, или для того, чтобы посмотреть, нет ли рядом коголибо из братии. /\алее [сей] бес подводит монаха к желанию других мест, в которых легко найти [все] необходимое [ему] и где можно заниматься ремеслом менее трудным, но более прибыльным. К этому бес прибавляет, что угождение Господу не зависит от места, говоря, что поклоняться Ему можно повсюду (Ин. 4:21–24)»[83].

Заканчивается «Слово» поучительными рассказами о древних подвижниках (Макарии Египетском, Антонии и др.); они играют роль иллюстраций к наставлениям Евагрия и, несомненно, являются примерами для подражания.