Автобиографические элементы, как правило, в их примитивнохронологическом виде стали появляться еще у античных авторов. Здесь можно указать VII письмо Платона, «Письма» Плиниямладшего и Сенеки. Очень много автобиографических элементов в произведениях Марка Аврелия. Однако специфика культуры античной эпохи не давала возможности автобиографии качественно развиваться. Философия древних греков и римлян рассматривала человека лишь как один из элементов космоса, в лучшем случае – как микрокосм, подчиненный мировым законам и подчиненный фатуму, т. е. личность и космос не противопоставлялись. В таких условиях полное раскрытие личности, а следовательно, и полноценная рефлексия, произойти не могли. Христианство приносит в античное мировоззрение иные идеалы. Человек как образ Божий, его назначение, путь к совершенству становятся объектом пристального внимания. Но житие тоже не могло дать полной картины внутреннего мира в силу своей топики, стремящейся к надындивидуальному[94].

«Исповедь» (ок. 397–401 г.), являющаяся автобиографией 40летнего Августина Аврелия (Блаженного Августина), существует в трех измерениях, которые определяются многозначностью самого слова, вынесенного в заглавие (лат. confessio – покаяние; благодарение Богу; исповедание веры). В содержательном плане это рассказ о многолетнем поиске Истины, раскаяние в совершенных грехах и одновременно – проповедь христианства. «Исповедь» формально обращена к Богу, но подразумевает обращение к людям. Августин пишет: «...расскажу, как освободил Ты меня от пут плотского вожделения (они тесно оплели меня) и от рабства мирским делам»[95], но естественно, что рассказать об этом он хочет читателю, именно с ним желает поделиться частью своего аскетического опыта. Соединяя в себе вечные истины христианства и яркую, предельно эмоционально выраженную судьбу человека (со всеми его сомнениями, радостями, бедами и разочарованиями), автор дает целостную картину пути к истинной вере. Разительный контраст жизни автора до принятия христианства и жизни во Христе позволяет в уникальном опыте индивида видеть саму сущность христианства[96]. Поэтому «Исповедь» – это еще и проповедь, проповедь христианского вероучения. Сам Августин говорит в самом начале своего труда: «Велик Ты, Господи, и всемерно достоин хвалы; велика сила Твоя и неизмерима премудрость Твоя. И славословить Тебя хочет человек, частица созданий Твоих...»[97]. Рассказ о своем жизненном пути – это хвала Богу за то, что он привел автора к истинной вере.

В «Исповеди» мы снова встречаемся с христианской прагматической направленностью. В тексте есть и обличения еретиковманихеев: «Да погибнут от лица Твоего, Господи, как они и погибают, суесловы и соблазнители, которые, заметив в человеке наличие двух желаний, заявили, что есть в нас две души двух природ: одна добрая, другая злая»[98]. Касается Августин и языческих верований и философии: «Многие старались вернуться к Тебе, но не смогли этого сделать своими силами и, по моим слухам, испробовали это средство: они были охвачены желанием необычных видений и по заслугам оказались жертвой собственных вымыслов. Они искали Тебя, кичась своей наукой, гордо выпятив грудь, а не смиренно ударяя в нее; они привлекли к себе, по сходству сердец, в товарищи и помощники своей гордости "духов воздуха" которые и обманули их силами магии. Они искали посредника, который бы очистил их, но его не было: был диавол, принявший вид ангела света»[99]. Порой автор переходит от прямого обличения язычества к поэтической проповеди. Вот как он говорит о ложности пантеистических верований: «А что же такое этот Бог? Я спросил землю, и она сказала: "Это не я"; и все живущее на ней исповедало то же. Я спросил море, бездны и пресмыкающихся, живущих там, и они ответили: "Мы не Бог твой; ищи над нами". Я спросил у веющих ветров, и все воздушное пространство с обитателями своими заговорило: "Ошибается Анаксимен: я– не Бог". Я спрашивал небо, солнце, луну и звезды: "Мы не Бог, Которого ты ищешь", – говорили они. И я сказал всему, что обступает двери плоти моей: "Скажите мне о Боге моем – вы ведь не Бог, – скажите мне чтонибудь о Нем". И они вскричали громким голосом: "Творец наш, вот кто Он"»[100]. Так художественно преподносит Августин христианский догмат о тварности всей вселенной в противовес многочисленным языческим представлениям о божествеприроде. Античная философия и литература у хорошо образованного Августина вообще часто мелькает в тексте «Исповеди». В приведенном выше отрывке упоминается философ Анаксимен, в других местах цитируется Вергилий, Теренций и др. Но отношение к ним у автора двоякое: зачастую он сомневается в необходимости «внешних» наук. «Мне ведь в качестве примера ставили людей, приходивших в замешательство от упреков в варваризме или солецизме, допущенном ими в сообщении о своем хорошем поступке, и гордившихся похвалами за рассказ о своих похождениях, если он был велеречив и украшен, составлен в словах верных и правильно согласован»[101], – говорит автор о профессиональных риторах. Для него, христианина, на первом месте стоит этическая оценка человеческого поступка, поэтому он снова возвращается к обличению античного ораторского формализма: «Если человек... произнесет, вопреки грамматике, слово homo без придыхания в первом слоге, то люди возмутятся больше, чем в том случае, если, вопреки заповедям Твоим, он, человек, будет ненавидеть человека»[102].

В то же время у Августина прослеживается сильное влияние различных философских учений: неоплатоников (прежде всего Плотина), стоиков и, конечно, Аристотеля. Да и он сам, сравнивая светские науки с манихейским учением (которым сам увлекался в молодости), признает необходимость и полезность их, хотя и указывает на некоторую ущербность: «Я прочел много философских книг... и стал сравнивать некоторые их положения с бесконечными манихейскими баснями: мне показались более вероятными слова тех, у кого хватило разумения исследовать временный мир, хотя не обрели они Господа его. Они не познали Пути, Слова Твоего, Которым Ты создал и то, что они вычисляют, и тех, кто вычисляет, и чувство, которым они различают предметы вычислений, и разум, с помощью которого вычисляют»[103].

Автор касается и современных ему тем: выступает против гладиаторских боев, осуждает бесполезные развлечения. Часто он переходит к проповеди этических идеалов, говоря, например, о недопустимости воровства, (кн. 2, гл. IV–X).

Книги 11–13 Августин посвящает философии и богословию – в них он размышляет о времени, его значении для человека, о материи и творениях, созданных Богом, об ипостасях Троицы.

Таким образом, Августин Аврелий был одним из первых и самых ярких авторов конца античной эпохи, которые вывели жанр автобиографии на качественно новый уровень, внеся в нее обращение к внутреннему миру человека, к уникальному опыту отдельной личности. Как и «Житие Антония» Афанасия Александрийского, «Исповедь» Августина полифонична: в ней переплетается множество тематических направлений. И это многоголосие объединяет общая сверхзадача – направление человека к спасению, основной цели жизни христианина.