Если Василий Кесарийский представлял соединение философии и христианской проповеди, причем в доступной для массовой аудитории форме, то его ближайший друг Григорий Назианзин (Богослов), второй «каппадокиец» и «вселенский учитель», демонстрировал пример классического продолжения традиционной античной риторической школы.

Родился Григорий в 326 или 330 г.[63] недалеко от каппадокийского города Назианза в фамильном имении его отца, богатого и влиятельного аристократа, епископа местной церкви. Получив христианское воспитание, он еще в юности обрел собственный мистический опыт в молитвах и ночных видениях. Эти события, несомненно, наложили отпечаток на его характер: любовь к уединению стала основной чертой Григория.

Он получил блестящее образование, обучаясь сначала в Назианзе, а затем в Кесарии Каппадокийской, где и познакомился с Василием Великим. В палестинских училищах и Александрии Григорий изучал риторику, любовь к которой сохранил на всю жизнь. Свое риторическое образование он завершил в афинской Академии.

После окончания Академии, недолго проработав в Афинах ритором, Григорий возвратился на родину (где принял крещение) с намерением вести уединенный образ жизни. Однако по настоянию отца ему пришлось принять иерейскую хиротонию, которой всей душой не желал. Однако он подчинился и в 361 или 362 г. стал священником. Точно также против своей воли Григорий окажется в 372 г. епископом Сасимским, а с 380 по 381 г. – архиепископом Константинопольским. Активная епископская жизнь, повседневные административные заботы, столичные интриги были в тягость созерцательно настроенному, погруженному в себя Григорию. По замечанию современного богослова и историка Церкви Илариона (Алфеева), таково кредо Григория: «ему всегда было трудно с людьми и легко с самим собой и с Богом».

В 383 г., после двухлетнего управления епархией в Назианзе, Григорий ушел на покой – уехал в свое имение в Арианз, где и жил до самой смерти (389 г.).

Григорий оставил большое литературное и богословское наследие. Если Василий Кесарийский относился к риторике прагматически, писал и выступал «по необходимости», то для Григория это была внутренняя потребность самовыражения – он не мог не писать, и он не мог писать плохо. Поэтому все, что выходило изпод его пера, оттачивалось в лучших риторических традициях, включая личные письма.

До нас дошли богословские сочинения Григория, проповеди на различные темы, стихотворения, поэмы (в том числе автобиографическое произведение «О своей жизни»), письма. Его творчество часто приближается к художественному, и неудивительно, что оно во все времена было «предметом самого внимательного изучения. Ни на чьи сочинения не писано так много толкований, сколько написано на сочинения Григория»[64].