Кто хоть раз испытал это состояние, тот знает, что оно неразрывно соединено с совершенно ясным и всерадостным чувством "сыновства", с тем невыразимым миром, который овладевает душой по возвращении на родину, под отеческий кров, к самому себе, после долгих блужданий и мук. И это ощущение имеет такой специфический характер, в нем так всесторонне приходит в волнение все наше духовное существо, в нем дрожат такие глубокие струны, такие первичные мелодии, раздававшиеся в нас еще в первый недоведомый нам момент нашего духовного рождения, — что ошибиться в нем нельзя: это действительно голос Отца, любовно встречающего нас.

Кто услышал этот голос, кто пережил это блаженство сыновства, тот будет ловить его черты и отзвуки не только внутри себя, но и вовне. И чем ближе и дороже нам эта святыня, тем более становимся мы чутки к угадыванию всего истинного, где бы и как бы оно ни являлось, и по самым малейшим намекам и частностям воспроизводим пережитое бесконечно дорогое, живое ощущение сыновства к породившему нас Отцу… Тогда задача познания истины, задача богопознания становится несравненно более легкой. Мы слышим во всем — во всяком законе, во всякой былинке проявление живого Отца, родной голос которого звучит в нас блаженной гармонией нашего собственного сердца… Мы стремимся к этому. Мы жаждем этого. Познание истины обращается в величайшую потребность нашей любви, нашего сердца… Это уже не мертвое знание отдельных истин, не трудный подвиг нашей свободы познать в них неизвестного личного Бога, а влечение нашего духа, старающегося разглядеть дорогие черты и вслушаться в дорогие звуки родного Отца.

Вот где точка опоры для нашего свободного подвига — жизненно сосредоточить наше сознание, для нашей борьбы с мировым рассеянием в области познания, и вот где надежда на победу жизни в пас самих и в окружающих нас над механическим процессом ее разложения.

Тут и открывается живая задача представителей Христова дела на земле и вся их великая важность для настоящего времени. Они должны быть живыми гармонизаторами нашего духа. Они должны отражать, прояснять и усиливать тот внутренний Божественный голос, который начинает звучать в современном сознании. Они должны увеличивать ту привлекающую силу, которая смутно чувствуется всеми в евангельском призыве возвратиться в распростертые объятия отеческой любви. Они должны призывать н привлекать свободу человека к восприятию родного "Отца" в неудержимо все дальше развертывающемся процессе внешнего механического знания и просвещения.

В этом и состоит второй момент свободного восхождения духа к Богу на пути ко Христу. Первой ступенью было "услышать" голос Бога, т. е. сосредоточить свое духовное живое сознание настолько, чтобы в разрозненных и мертвых частностях познаваемого нами быть способными услышать голос единой живой личной истины. Вторая ступень состоит в том, чтобы живое сосредоточенное сознание направлять не только вне, но и главным образом внутрь себя, чтобы раздающийся оттуда голос "Отца" помог нам перцепировать и внешнюю истину, как голос того самого Отца.

"Всяк слышавый от Отца и навык, приидет ко Мне". "Навык" — по-русски "научившийся"; по-гречески "μαθων", т. е. переживший и приусвоивший слышанное. Господь указывает дальнейшую ступень освобождения духа из порабощения природным силам. Недостаточно сосредоточить свое сознание настолько, чтобы, оградившись от рассеяния, ощутить и воспринять голос живого личного Бога. Недостаточно соединить это восприятие истины с Тем, Кто, как Отец, присущ нашему духу. Нужно навыкнуть в этом, т. е. пережить и приусвоить это восприятие отеческих велений. Можно воспринять и угадать родной голос, и однако это будет единичным явлением и временным моментом. Сейчас мы его слушаем, а затем занялись другим, — и голос из нашего сознания исчез. Нужно держать свое внимание крепко и настойчиво, чтобы из него раздавшийся однажды голос не ускользнул, а звучал непрерывно, раскрывая свое содержание и жизненную силу. На это. как на дальнейшую ступень восхождения к Себе, и указывает Господь словом "μαθων".

В современной психологии — установленный факт, что наше внимание может усиливать воспринимаемые образы, звуки, идеи и пр. (Рише, Рибо, Жане и др.). Смотря по степени внимания, обращенного к известному образу, последний выступает то более, то менее ярко. Я могу довести интенсивность идеи до высокой степени, если исключительно устремлю на нее свое внимание. Я могу дойти в своем сознании известной истины до почти реального переживания ее в себе. Известно, что таким именно образом происходит стигматизация и множество других явлений, когда внутренняя идея воспроизводится, как полная действительность, и душевно и телесно.

Если где необходима настойчивость в сосредоточении своего сознания, так именно в восприятии голоса Отца. Он не врывается насильственно и не завладевает нашим сознанием помимо его воли. Он слышен может быть только свободе и только по мере свободы. Нужно ее настойчиво устремлять на голос, чтобы он прояснился и внутренно переживался. При ослаблении внимания ослабевает и голос. Это настойчивое напряжение внимания тем необходимей, что все окружающее, все внешнее постоянно его отвлекает и рассеивает. Среди шума мира и пашей природы нужно очень энергично и настойчиво напрягать свой внутренний слух, чтобы услышать тихий, как дыхание зефира, голос Отца.

Это напряжение внимания не есть что-либо болезненное и одностороннее. Если бы оно было обращено на нечто частное или на одну какую-нибудь сторону дела и всецело поглотилось бы этим, тогда, действительно, вышел бы тот моноидеизм, который можно считать болезненным уклонением сознания. Но в том напряжении, которое дух употребляет, чтобы слышать в словах Господа и в открывающихся истинах мира голос живого Отца, — нет ничего ни частного, ни одностороннего. Совершенно наоборот. Человек при этом обладает всякой частностью и обнимает в живом синтезе все стороны бытия. Если idee fixe есть только случай рассеянности, при которой человек невольно ничего не замечает остального и к которой насильственно притягивает все другое, то в настойчивом сосредоточении внимания на живом голосе Отца — полное обнаружение свободы духа и полное преодоление рассеянности. Человек не остается чужд ничему, но все воспринимает в органическом синтезе всеобъемлющей жизни божественною сознания.

Чем чаще и настойчивее мы будем сосредоточиваться на голосе Отца, тем отчетливее и яснее он будет нам слышаться. Известно, какая бывает разница, когда мы слушаем музыкальную пьесу, или читаем книгу в первый или во второй раз: при повторении все в непосредственном восприятии является нам яснее и отчетливее (Гефдинг). Мало того, и самое узнавание будет происходить все скорее и самое воспроизведение родного, может быть давно забытого, отеческого голоса все легче, быстрей и незаметней. Чем чаще происходить повторение, тем легче, быстрей и бессознательней происходит узнавание. От повторения и навыка уменьшается и время последнего (Гефдинг). Живой голос Отца все чаще и чаще будет звучать при малейших намеках и поводах или из области Откровения, или из окружающей и внутренней природной жизни. Его гармония будет воспроизводиться отчетливее и всестороннее, и все частное в ней будет, как ее отдельные тоны и отзвуки. Так мы будем входить в ту гармонию небесных сфер, о которой грезили Пифагор, Платон и другие натурфилософы, представляя ее в неизмеримых пространствах видимого неба…

Нужно иметь в виду, что вместе с моментом переживания в слове "μαθων" нераздельно связан и момент волевого осуществления. Я навык — это значит, что моя воля достаточно напрактиковалась в проявлении изучаемого и переживаемого. Я сказал бы, что в "μαθων" момент переживания чувством можно перевести словом "привык", "приучился", а момент проявления волей — словом "навык", "научился". Я привык к тому-то, т. е. известный образ или чувство легко во мне воспроизводится и стремится к воспроизведению при малейшем поводе. Я навык тому-то, это значит, что мне легко стало проявлять вовне свою идею или чувство. Эти два момента совершенно нераздельны. В психологии теперь вообще признается, что ум, волю и чувство нельзя представить чем-то изолированным друг от друга. Идеи окрашиваются непременно в тот или другой тон чувства и стремятся к осуществлению. Чувство имеет те или другие идейные черты и тоже так или иначе проявляется. Также и воля соединяется и с чувством, и с какой-либо мыслью. Если так бывает в области нашей стихийной жизни, где все односторонне, где паше сознание в высшей степени рассеяно, то тем более эта неразрывная связь должна существовать в акте нашего личного сознания и внимания к голосу живого Отца. Голос Божий не только дает мысль и радость, но он есть и сила. Именно потому он и есть живой голос, что в нем органически связаны необходимые моменты живого духа, ум, воля и чувство. Именно потому-то и приходится сосредоточить в себе все эти силы в одном акте живого внимания, чтобы быть способным услышать его. Жизнь можно услышать только жизнью же. Мертвые жизни не слышат. Одностороннее не может обнять и воспринять все стороны. Поэтому, если мы слышим голос живого Отца, то непременно слышим его не только умом и чувством, но и волей, и насколько сильнее при этом переживание его радости, настолько оно рельефнее выражается и в проявлении ею силы.

Мы видели, что чем настойчивей и чаще мы будем прислушиваться к голосу Отца, тем быстрей и легче будем воспринимать его. То же самое и в осуществлении. В психологии известен закон, что чем больше навык, тем больше времени уменьшается для воли, т. е. тем быстрее наша воля отвечает на раздражения, тем быстрее ощущение переходит в область проявления. При полном навыке переживаемая идея сейчас же становится делом, фактом действительности. Мы навыкли бегло читать и писать. Между представлением буквы или переживанием известного чувства и его выражением в известном звуке или букве нет заметного промежутка. Сейчас же идея или переживание переходят в соответствующий факт действительности. Также точно музыкант навык бегло читать ноты, опытный оратор быстро и легко подыскивать выражения. То же самое и в процессе внимательного вслушивания в голос живого Отца. Чем чаще оно будет совершаться, тем все меньше и меньше будет промежуток между его слышанием или переживанием и исключением, или проявлением в действительной жизни. Сначала могут быть всякие колебания. Мы можем не ту ноту взять, которую нужно и которую хотим. Мы можем взять ее нерешительно и после раздумываний. Потом чем дальше, тем вернее и быстрее будет идти дело. Голос Отца и радость, наполняющая наше сердце, будут тотчас же проявляться в жизни. При совершенном навыке, — "слышать от Отца" будет все равно, что непосредственно проявлять слышанное, как для виртуоза — слышать внутреннюю мелодию нераздельно сливается с проявлением ее на инструменте. Так в завершение всего слышание при навыке превращается в жизнь.

Таким образом, в словах Господа мы нашли следующие моменты восхождения нашей свободы с почвы теоретического богонаучения к живой вере во Христа.

Во-первых, нужно "услышать", т. е. сосредоточить свое личное живое сознание настолько, чтобы быть способным воспринять голос живого личного Бога Отца, звучащий в словах Христа и в законах и явлениях мира.