И вышла Мариам, сестра Моисея, с тимпаном, и плясала, в то время, как остальные израильские женщины хором пели припев, перемежавший следующие строфы, которые сочинил Моисей;

Ягве крепость моя и слава моя, Он был мне спасением.  Он Бог мой, и прославлю Его: Бог отца моего, и превознесу Его.  Господь - муж брани [65], Ягве имя Ему!  Колесницы фараона и войско его ввергнул Он в море и избранные военачальники его потонули в Чермном море.  Пучины покрыли их; они пошли в глубину, как камень.  Десница Твоя, Ягве, прославилась силою;  десница Твоя, Ягве, сразила врага.  Величием славы Твоей Ты низложил восстающих против Тебя. Ты послал гнев[66] Твой, и он опалил их, как солому.  От дуновения Твоего расступились воды, влага стала, как стена, огустели пучины в сердце моря.  Враг сказал: "погонюсь, настигну, разделю добычу; насытится ими душа моя; обнажу меч мой, истребит их рука моя".  Ты дунул духом Твоим, и покрыло их море: они погрузились, как свинец, в великих водах.  Кто, как Ты, о Ягве, между богами? * Кто, как Ты, о Святой, величествен?  Досточтим хвалами, творец чудес?

Вся драма Израиля будет заключаться в том, чтобы, увековечивая момент обручения[67] с Богом, когда Израиль стал народом, получившим от Него свободу, жить как народ, освобожденный Всемогущим. Но над Израилем всегда будет тяготеть прошлое, и потому в союзе с Господом он будет народом, обреченным на свободу.

ГЛАВА IV

НАРОД, ОБРЕЧЕННЫЙ НА СВОБОДУ

 От персидской эпохи и до наших дней Израиль, рассеянный среди других народов, мучается, ощущая себя замкнутым национальным меньшинством, которое не может с вполне открытым и легким сердцем общаться с народами, среди которых живет. Почему? Все началось с Красного моря. С этого момента Бог поставил перед народом, который освободил, – как непреложное условие его существования, – требование: не признавать никакого владыки, кроме Него, не подчиняться ничьей власти, кроме Его собственной. Этим и объясняется то обстоятельство, что, оказавшись в рассеянии, Израиль не имел права приносить жертвы богам, которым поклонялись другие народы. Известно, что в начале нашей эры евреев и христиан называли в римском мире "атеистами" [68]. Поскольку их вера запрещала приносить жертвы местным богам, а также признавать богов, которым поклонялись другие народы, то эти народы считали их "отрицателями богов" [69] то есть атеистами. Ибо Израиль не должен признавать никакой другой власти, кроме той, которая освободила его от египетского рабства. "Нет бога, кроме Бога". Это исповедание веры предложит позднее Магомет кочевникам-идолопоклонникам, которых он приведет к исламу, то есть "истинной религии", в противовес суевериям идолопоклонства.

Освобождающая власть Творца

 Для Израиля уже нет божества, которое имело бы право повелевать ему, кроме Бога, сотворившего небо и землю [70]. Это единственная признаваемая Израилем власть над ним. В самом деле, в основе Ветхого Завета лежит постулат, о котором обычно забывают в наше время: если человек не признает над собой власти лишь Одного Того, Кто его творит [71], дарует ему жизнь, – очень быстро этот человек потеряет свободу, сам создаст себе псевдо-божества, падет ниц перед другими силами и потеряет себя. Есть одна лишь власть, которая может править всем творением, ни в чем его не неволя, – власть Того, благодаря Кому во всей полноте свободы это творение существует. Если человек перестает признавать эту власть или еще не открыл ее для себя, в игру вступают другие силы. Существующие и не существующие, они выходят на сцену, потому что человек испытывает потребность во владыках перед лицом ужаса, ужаса пустоты и неопределенности своего существования. Он беззащитен перед всем на свете, не видит никакого пути и остается в нерешительности и безвестности.

Всюду, где человек более не подвластен Тому, Кто его лепит, или, точнее, повсюду, где человек не знает Того, Кому он подвластен, он создает себе силы, которые, не будучи Всемогущим [72], могут только порабощать, а не освобождать. Есть лишь одна возможность осознать свою свободу и жить ею: оставаться в руках Того, Кто делает тебя самим собой и Кто освобождает от всякого рабства, подчиняя лишь Своему собственному благоусмотрению. Этому благоусмотрению чужд всякий произвол, прихоть, мучительство, потому что это животворящее благоусмотрение [73] – оно утверждает человека в истинной цели его существования, а не в том, чему его порабощает всякая иная сила, кроме Той, благодаря Которой он существует.

Головокружение от свободы

 Все, что исходит из уст [74] Всемогущего, – это весть о глубинном становлении твари и тем самым о ее освобождении, потому что свобода – не только сбрасывание цепей, препятствующих подлинному расцвету человека и уродующих его. Последнее лишь предваряет свободу. Оно дает, в числе прочего, возможность человеку реализовать цель своего существования, обрести его смысл. Однако освобождение от самозванных сил [75] – лишь дверь, открывающая доступ к свободе, а жизнь в свободе – это становление твари. Истинному же становлению твари позволяет свершиться Тот, Кто ее формирует. Тот, в Чьих руках она переходит от состояния замысла и зародыша к рождению и, наконец, к расцвету и плодоношению. И в тех же руках, в которых человек проходит этот путь, он осуществляет свою свободу. Если он покидает эти руки, он терпит лишения и впадает в уныние. Пусть человек не воображает, что ему необходимо быть хозяином самому себе. Мечтать об этом может лишь тот, кто был под властью лжевладык, даже если их влияние было неприметным, как действия искусителя. В действительности же человек желает быть под властью такого владыки, который имеет на это несомненное право, а не присваивает себе верховное всемогущество. Если человек, прогнав лжевладык, оказывается без властелина, то он вскоре уподобляется сбившейся стрелке компаса и быстро сознает, что пожинает урожай из пустых колосьев. Не зная, какой именно плод ему назначено принести [76]