46. Бывает иногда так, что вдруг молитва умолкнет и сердце утихнет, и столь утаится сердце, будто бы вовсе его нет, даже и естественное его биение прекратится; и так, умом в сердце смотря, хочет он молитву произвести, но нет молитвы, не показывается и не чувствуется, только единою сладостью бывает весь объят.

47. Однажды, при великом трепете, подобном болезненному, чувствовал он кипение сладости в своем сердце, но вскоре вдруг остановились то трепетное движение и молитва, и трепет сердца прекратился и утих - - наподобие, как бы кто, в ладье на веслах плывя, вдруг грести перестал; по утишии же всего, то есть молитвы, сладости и трепета, начал будто пламень некий охватывать сердце непостижимой сладостью, или как бы некий воздух обдавал, то есть с силой навевал, этой неизреченной, и непостижимой, и утешительной о Боге сладостью, отчего и все тело сильно растеплилось, до того, что даже и пот обильный по всему телу выступил.

48. Сидел он долгое время, со тщанием понуждая себя, ища внимательнейше великой молитвы, и вот начала усиливаться она и являться более и более, и вскоре объяло его действие ее с сильным трепетом и колебанием всего тела, с неизреченною сладостью, а особенно в сердце и в груди чувствовал будто сильное терзание, но ни малого не приносившее страдания, и никакого болезнования не было от такового сильного трясения груди, равно и прочим членам тела не приносило то действие ни малейшего мучения или расслабления (как случалось ему иногда, после великого трепета, всем телом пребывать в изнеможении и расслаблении), - но здраво, легко и радостно услаждало оно новым утешением. Но вдруг, остановясь, стало то действие разделяться на две половины в теле его: то есть в одной половине, с правой стороны головы и груди, в правой руке и далее даже и до ноги, мало чувствовалось сладости, напротив же того, в левой стороне всего тела, может быть, от сильного в той стороне трепета сердечного, особенно усугубилось чрезмерное как бы обуревание и волнение - так трепет нашел; в сердце же до того умножилось словно нестерпимое раздирание и терзание, и сосец столь начал двигаться от того сладкоутешительного о Боге радования наподобие, как бы кто, рукой его хватая, хотел прочь отторгнуть, и после этого все начало уменьшаться мало-помалу; и продолжалось с ним это действие дольше всех прежде упомянутых: от рассвета даже до времени трапезы.

49. Настолько бывает иногда сильное движение сердца от произнесения слов молитвенных, со сладостью, в радовании о Господе Боге, что сердце уже словно не может стерпеть, хотя тело и не двигается, но оно от сладости той столь трепетно волнуется, и мечется, и толкается биением великим в грудь, что вся грудь как бы округлой видится и от сильного движения сердца необычно воздымается -так, что, рукою сильно прижимая, хочет ее удержать, но не может, ибо словно прочь отделяется - так грудь высоко воздымается; до того же усиливается он не допускать этого, что даже и кожу, что на груди, держит в руке зажатой.

50. По прошествии некоторого времени еще объявил он мне, недостойному (ибо любвеобилен был, и я любим был им, и потому не утаил от меня), говоря так: «Ныне во всем изменилась и иная во мне молитва, ибо вначале и прежде теперешнего времени действовала более со услаждением, а ныне при усугубленном услаждении и трепет всегда бывает». Я же вопросил его, в которой чувствует более превосходства, он же поведал мне, говоря: «Несравненно, которая с трепетом — ощутительнее и умилительнее, хотя и без слез; но сладость несказанная и по прекращении трепета бывает, и сердце сладостью обливается, словно неким маслом или миром, и весь пламенею и словно таю с неизреченным чувством великой любви ко Господу Богу нашему Иисусу Христу».

51. Было несколько раз таковое действие: сидя, с чистейшею молитвою, весь умно вперен он в Бога в сладчайшей сладости, и трепетом сильным весь одержим, и светом неким весь окружен; и так во свете сидя, видит по левую сторону Создателя своего Господа Иисуса Христа, на Кресте висящим, и перед Ним предстоящую Матерь Его, Пресвятую Владычицу нашу Богородицу; видя же это, и сам весь сильно воспламеняется несказанным желанием и горящей любовью ко Христу Господу Богу нашему, но скорбит и болезнует, что в таком отдалении от него Он видится, ибо крайне желает поклониться Ему и лобызать пречистые язвы Его. И, настолько объят будучи этим великим и нестерпимым желанием, не ведает и сам, как приближается к Нему и осмеливается прикоснуться к пресвятым и животворящим язвам Его, одну за другой осязая, объемля и лобызая, - что на руках Его и на ногах; а ту, что в пречистом Его ребре, уже не рукой осязает и не устами к ней прикасается, но сердце свое к язве Его прилагает. И стоит ему прикоснуться сердцем своим к язве Его, что в пречистом ребре Его, как тотчас нестерпимо закипает оно и чувствует он сильнейшую, непостижимо действующую сладость, сильно вскипевшую в сердце и словно пронзающую его; и бывает уже он тогда вне себя, как бы в исступлении чувств, в одной только своей чрезмерной любви ко Христу. Но видя, что из-за его. приближения к Спасителю, ради приложения своего сердца к животворящей язве в пресвятом Его ребре, Божия Матерь стоит позади, болезненно он опечаливается, что он тому причиной, что не стоит Она близ, пред Лицом Христовым; и от такого размышления и сожаления начинает он приходить мало-помалу в память и видит на Кресте висящего Господа снова в отдалении, пока совсем не утихает и не отходит это действие. Это несколько раз с ним бывало в непродолжительное время.

52. По прошествии некоторого времени было еще следующее: подобным же действием будучи охвачен, чувствует он так же и видит все совершенно подобно тому, как перед этим изложено, но только во время прикосновения, то есть приложения сердца своего к язве Христовой в пресвятом ребре (о чудо!), явственно чувствует он и видится ему, как некий источник благодати, струей истекающий из Христова сердца, льется в сердце его. И когда уже эту струю, лучше же сказать, милость Божию, ощутил он вошедшей в свое сердце, тогда поистине сделался вне себя и не знает, как изъяснить и чему уподобить бывшую ему тогда радость и прочие непостижимые и неизреченные утешения.

53. Иногда размышляет он и удивляется неизреченному и непостижимому Божию к человеку благоволению: как от страшной Своей славы и величества восхотел Он стать нас ради человеком и столь лютые страдания Свои претерпел ради нас, а особенно ужасается, видя, как Он, Создатель наш, до того к нам Своею любовью простерся, что, уже не имея чего-либо большего у Себя, чтобы даровать нам, да возлюбим Его, предал Божественное Свое Тело во вкушение и Святую Кровь Свою в питие и как Агнца предложил Себя в снедь верным всего мира, чтобы всецело быть с нами совокупным и неразлучным на веки бесконечные. И от таковых размышлений, и чисто, сильно творящейся молитвы со всеми прежде названными действиями, и от нестерпимости прежде описанных тех пречудных и непостижимых, с равной силой обуревающих великих ощущений в трепете действующей сладости Божией любви, видя себя также светом окруженным, приходит он как бы в забвение себя и тогда, пребывая уже без всякого помысла, вновь видит Спасителя нашего, Господа Иисуса Христа, перед ним на Кресте висящего, видом Своим вызывающего сильную жалость. Оттого начинает чувствовать он во всем существе сильно воспламененную ко Христу любовь и устремляется с крайним желанием, дабы также с поклонением и любовью лобызать пречистые Его язвы, и, лобызая, распростирает и себя пред Ним крестообразно и так прикладывает себя самого к Нему, Спасителю. Что же за этим последовало, после? О, чудо благости Божией и Его снисхождения! Видится ему Господь весьма явственно и ощутительно, как бы в точности осязаемым, а спустя немного времени - - непостижимо совокупленным с ним, и тотчас видится, как Сам Он весь вмещается в него. И уже не стало Господа па Кресте, но с собою ощущает Его Всего совокупленным и смешанным. И что же тогда? И какое объяло его утешение и каковые во всем своем, словно разжженном и преисполненном теле, в сердце и во всей внутренности чувствовал он сладости действующие? Воистину неизреченные, и непостижимые, и недоуменные - чудные обуревали его утешения. И это поведал он мне грешному так -- кратко сказанными словами.

54. Иногда, бывает, сидит он, весь простершись в молитвенном умном взывании со услаждением к Богу, и вдруг охватит его обильнейшая  сладость,   со  стремлением  вовнутрь, отчего всю внутренность измененной и будто волнующейся чувствует.

55. По некотором времени открыл он мне, что ныне в нем уже не таковым образом и не прежним обычаем молитва действует, то есть прежде иногда просто с малым услаждением и утешением бывала, а иногда и с величайшим ощущением сладости, теперь же бывает с другим действием - с непрерывным трепетом, и не только сердце трепещет, но и все тело всегда бывает колеблющимся и трепещущим; хотя бы и весьма малое ощущал он действие, однако сердце и тело и от такового бывают трепетны.

56. Иногда случалось ему пребывать с посещающей его братией или с кем-то в беседе, и не мог он скрыть трепета своего тела, подобного колебанию, а особенно колебания головы, ибо была она как бы волнуемой молитвенною сладостью, - отчего невольно так колебалась. Потому при таких случаях многократно старался он пресекать и удерживать саму по себе действующую непрестанно молитву, но и так не мог совсем утолить любовного своего к Богу простертия, от которого бывает в нем этот сладостный трепет. Слов же этих молитвы: «Господи,  Иисусе Христе,  Сыне Божий, помилуй мя грешнаго»,  - вовсе не мог он удержать, почему и умыслил вопрошающим отвечать так, будто он ныне ослабел головой, также и во всем теле чувствует расслабление; и мне заповедал, да так всем говорю о нем.

57. Беседовал некогда он с отцами о действиях молитвы, и некоторый из отцов поведал ему о себе, что бывает у него молитва тихая и мирная, без помыслов и всяких действий, услаждающая и к любви Божией влекущая; и о том старец мой прославил Бога, и ублажил, и одобрил того поведавшего отца, признавая его преуспевшим о Господе. А по разлучении с отцами и сам приложил усердие, моля Бога, да сподобит его познать таковую молитву. И тогда, сидя, стал внимать он единой тишине и миру помыслов,  что вскоре подал ему Господь, дабы познать ему и почувствовать эту молитву. Но известил он меня, говоря, что не ощущал столь распаленной ко Господу любви и такой сладости в той мирной и тихой молитве, какою объят бывает во время трепетного действия в молитве. Ибо эту тихо-мирную молитву старец мой производил, крайне внимая сердцу, соблюдая его от всех чувств, с великим усердием. Но трепетная, именуемая великой, не иначе нападает, как только от крайнейшего понуждения к простертию к Богу, не только умному, но и от всех чувств, так сказать, душевных и телесных, и от многого утеснения своего тела и небрежения о нем, ибо он не внимает тогда ни боли в голове своей и плечах, ни всякой иной случающейся телесной скорби. И когда с таковым понуждением начинает он молитву творить, тогда уже мирная и тихая отходит и наступает трепет — не разрушая мира и тишины, но с неисповедимыми действиями, влекущими всю душу в любовь к небесному Отцу, и от нестерпимого жара таковой пронзающей все чувства любви желает в нем душа как бы вон из тела выйти.

58. Один раз случилось ему быть вместе со мною в обители богодухновенного отца, чье имя повелел он мне утаить, ибо так было угодно тому отцу, поскольку он еще в этой жизни пребывал. Но ныне я открываю о нем: был то отец Василий в монастыре, называемом «Белые берега», строитель. От любви, по действию живущего в нем Святого Духа, он много ко спасению души нам изрек; открыл же прикровенно и о себе, так сказывая: «Знаю я человека, у которого бывает таковая любовь Божественная, более же - страдание любовью ко Господу Богу, что чувствует он в тот час всего себя истаивающим и едва не разлучающимся душою от тела». Еще и того не утаил он, говоря, что во время великого действия молитвы весь бывает воскрилен он к Богу и видит себя явственно приподнятым и стоящим на воздухе, примерно на локоть высотою от земли.

Этот боголюбивый авва, услышав, что старец мой совершает молитву крайне тихо, то есть неспешно, усомнился об этом немного и начал старца моего любезно учить, дабы по обычаю чуть поспешнее произносил слова молитвенные, говоря, что благодаря тому не будет вторжения суетных помыслов, но и приступающие к нам будут отражаться от ума нашего и бесследно пропадать. И так, свою руку прилагая к сердцу моего старца, внимал он движению (биению) сердца его при произнесении слов молитвенных «Господи Иисусе...», но ничего не мог ощутить. Потом повелел он старцу моему, дабы по своему навыку стал производить молитву, и тотчас воскипела сладость благодати в сердце, и вострепетало сердце биением во все стороны, что ощутил тот отец, и прославил за это Бога, говоря старцу моему: «Блажен ты, отче, добре, твори и подвизайся так, как тебе Господь даровал». Мне же наедине открыл, что старец мой благодатью Божией преуспел в этой молитве и достиг мира помыслов, и блаженным меня назвал, что такого имею отца и наставника, духовного и смиренномудрого. Но мне повелел он, по причине помыслов, немного поспешнее произносить слова молитвенные «Господи Иисусе Христе...», пока в преуспеяние не приду и не сподоблюсь от благодати чистой молитвы.