Изучая жизнь Иисуса, я также прочитал несколько основательных работ по первым трем векам существования христианской веры. Ранняя церковь имела хорошее начало, воздавая должное моральной чистоте. Тот, кто претендовал на крещение, должен был получить подробные инструкции, и церковная дисциплина ревностно соблюдалась. Периодическое преследование со стороны римских императоров способствовало тому, что церковь очистилась от «равнодушных» христиан. Однако даже языческие наблюдатели находились под впечатлением того, как христиане протягивали руку помощи другим, заботясь об угнетенных и посвящая себя бедным и больным. Глобальное изменение было привнесено императором Константином, который первым закрепил за христианством официальный статус, сделал его религией, находящейся под патронажем государства. С началом его правления, вера, казалось, достигла своего величайшего триумфа, поскольку император использовал государственную казну, чтобы строить церкви, и спонсировал теологические конференции, а не преследовал христиан. Увы, за этот триумф пришлось заплатить: два царства смешались. Государство стало назначать епископов и других духовных лиц, и вскоре возникла иерархия, которая четко копировала иерархию самой империи. Со своей стороны, христианские епископы начали диктовать мораль всему обществу, а не только церкви.

Со времен Константина церковь постоянно подвергалась искушению стать в обществе «полицией нравов». Католическая церковь в средние века, церковь в Женеве во времена Кальвина, в Англии — во времена Кромвеля, в Новой Англии — во времена Уинтропа, Русская православная церковь — каждая из этих церквей предпринимала попытку в законодательном порядке ввести некоторую форму христианской морали, и каждой из них было по–своему трудно нести благодать.

Когда я смотрю на жизнь Иисуса, то понимаю, как мы отдалились от той божественной гармонии, которую он нам показал. Слушая проповеди и читая книги, издаваемые современной церковью в Соединенных Штатах, я иногда нахожу в них больше от Константина, чем от Иисуса. Человек из Назарета был безгрешным другом грешников—пример, который должен был бы заставить нас признать свою вину по обоим пунктам обвинения.

* * *

Богочеловек. Иногда мне кажется, что было бы проще, если бы Бог дал нам набор идей, над которыми мы бы ломали голову и решали бы, принимать их или отвергать. Он этого не сделал. Он дал нам себя самого в виде человека.

«Иисус спасет» — утверждает надпись на автомобильной наклейке — представьте себе, как странно бы это звучало, если бы мы подставили имя Сократа, Наполеона или Маркса. Будда позволил своим ученикам забыть себя, пока они будут чтить его учение и следовать его путем. Платон сказал нечто похожее о Сократе. Иисус, однако, указал на самого себя и произнес: «Я есмь путь».

Рассматривая жизнь Иисуса в основном «снизу», я не подчеркивал такие понятия, как пресуществование, божественная сущность и двойственная природа, которые занимают так много места в теологических книгах. Церкви потребовалось пять веков, чтобы разработать детали богочеловеческой сущности Иисуса. Я намеренно придерживался точки зрения, представленной у Матфея, Марка, Луки, Иоанна, а не руководствовался текстами интер–претативного характера, которые составляют остальные книги Нового Завета и которые получили статус канонических на Никейском и Халкидонском соборах.

Даже с этой точки зрения, Евангелия представляют тайну двойственной сущности Иисуса. Как так получилось, что этому еврею из Галилеи, имеющему семью и родных, поклонялись как истинному Богу? Просто прочитайте Евангелия, особенно от Иоанна. Иисус принимал трепетное поклонение Петра. Парализованному мужчине, и падшей женщине, и многим другим он говорил повелительным тоном: «Я прощаю тебе твои грехи». Иерусалиму он сказал: «Я посылаю к вам пророков, и мудрых, и книжников», как будто бы он был не раввином, стоящим перед ними, а всемогущим Богом истории. Когда Иисуса провоцировали, он прямо отвечал: «Я и Отец — одно». «Прежде нежели был Авраам, Я есмь», — сказал он по другому поводу, произнеся сакральное еврейское слово, обозначающее Бога, на случай, если они недопоняли его слова. Это не укрылось от внимания благочестивых евреев; несколько раз они брались за камни, чтобы наказать его за кощунство.

Дерзкие заявления Иисуса о самом себе представляют собой, возможно, центральную проблему всей истории, границу, разделяющую христианство и другие религии. Хотя мусульмане и, в особенности, евреи признают в Иисусе великого учителя и пророка, ни один мусульманин не может представить себе Магомета, заявляющего, что он Аллах, как ни один еврей не может представить себе Моисея, заявляющего, что он Яхве. Также и индусы верят в переселение душ, но не в Воплощение, поскольку у буддистов нет категорий, в которых можно было бы выразить всемогущего Бога, обретающего человеческий облик.

Не могли ли ученики Иисуса впоследствии расширить учение Иисуса, включив в него такие провокационные заявления, как часть их заговора с целью основать новую религию? Не похоже. Ученики, как мы увидели, были плохими конспираторами, и, в действительности, Евангелия изображают их сопротивляющимися самой идее божественности Иисуса. В конце концов, каждый ученик относился к самому богобоязненному монотеистическому народу на земле. В последнюю ночь, которую Иисус провел с ними, после того как они услышали все постулаты и увидели все чудеса, один из них спросил Учителя: «Господи! Покажи нам Отца…» Они по–прежнему не могли осознать это. Иисус никогда не был столь однозначен, как в тот момент, когда отвечал им: «Видевший Меня, видел Отца».

То, что те же самые ученики, которые ломали голову над его словами во время Тайной Вечери, несколько недель позднее провозглашали его «Святым и Благим», «Господом», «творцом жизни», является непреложным историческим фактом. К тому времени, когда писались Евангелия, они воспринимали его как Слово, которое было Богом, через которое все вещи начали быть. В более позднем послании Иоанн постарался подчеркнуть следующее: «О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни». Апокалипсис описывает Иисуса как сияющего Бога, чей лик был «как солнце, сияющее в силе своей». Но автор все время поддерживал связь между космическим Иисусом и реальным человеком из Галилеи, которого ученики слышали, видели и к которому прикасались.

Зачем ученикам Иисуса сочинять за него слова? Последователи Магомета или Будды, готовые отдать жизнь за своего учителя, не делали таких скачков в своих рассуждениях. Зачем было ученикам Иисуса, которые так не спешили принять учение Иисуса, требовать от нас веры, которую так тяжело усвоить? Зачем нужно выбирать более тяжелый, а не более легкий путь для того, чтобы принять Иисуса?

Теория, существующая наряду с той, которая представляет учеников Иисуса заговорщиками, упоминая самого Иисуса как источник дерзких речей, только усложняет проблему. Когда я читаю Евангелия, я иногда пытаюсь посмотреть на них со стороны, прочитать их так, как я читаю Коран и Упанишады. Когда я становлюсь на эту точку зрения, я обнаруживаю, что я постоянно прихожу в изумление, что меня даже оскорбляет высокомерие того, кто говорит: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня». Я могу прочитать только несколько страниц, не столкнувшись с одним из таких утверждений, которые, кажется, необычно вскрывают все его мудрое учение и добрые поступки. Если Иисус не Бог, тогда он страшно заблуждался.

К. С. Льюис особенно выделял этот момент. «Различие между глубиной и святостью и (позвольте мне добавить) хитроумием Его морального учения и безудержной манией величия, которая, должно быть, стояла за Его теологическим учением, если Он только, действительно, не был Богом, никогда не получала удовлетворительного объяснения», — писал он в «Чудесах». Льюис сформулировал этот аргумент более колоритно в известном пассаже в книге «Просто христианство»: «Человек, который был всего лишь человеком и говорил такие вещи, как Иисус, не был бы великим учителем морали. Он был бы или лунатиком — находясь на одном уровне с человеком, который утверждает, что он разбитое яйцо, — или Дьяволом из Ада. Ты должен сделать свой выбор. Или этот человек был и есть Сын Божий; или сумасшедший, а то и что–нибудь хуже этого».