72. О том, что имеющий какую–нибудь благодать знания должен передавать нуждающемуся, и о пресвитере.

73. На притчу о несправедливом домоправителе и что нет ничего нашего (Лк. 16:1–9).

74. О посте.

75. О сыне вдовы.

76. Против иудеев о медном змее; и на слова: «дал Ему имя выше всякого имени» (Флп. 2:9), а также: «как не мог никем высшим клясться, клялся Самим Собою» (Евр. 6:13).

Святого отца нашего

Иоанна Златоустого

толкование на Второе послание к коринфянам

БЕСЕДА 1

Павел, волею Божиею Апостол Иисуса Христа, и Тимофей брат, церкви Божией, находящейся в Коринфе, со всеми святыми по всей Ахаии: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа. Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения, утешающий нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих! (2 Кор. 1:1–4).

Для чего апостол написал второе послание к коринфянам. — Смиренномудрие Павлово. — Бог всегда утешает. — Как следует поступать в скорбях.

1. Прилично прежде рассмотреть, для чего апостол к первому посланию прилагает второе, и почему начинает его указанием на щедроты Божии и на утешение. Итак, для чего он пишет второе послание? Так как в первом он сказал: «приду к вам, и испытаю не слова возгордившихся, а силу» (1 Кор. 4:19), и в конце его опять в более мягких словах обещал то же самое, говоря: «приду к вам, когда пройду Македонию; ибо я иду через Македонию. У вас же, может быть, поживу, или и перезимую» (прииду же к вам, егда Македонию преиду: Македонию бо прохожду: у вас же, аще случится мне, пребуду, или и озимею) (1 Кор. 16:5, 6), между тем, после того прошло много времени, а он еще не приходил, даже и назначенный срок уже прошел, а он еще собирался и медлил, будучи удерживаем Духом для других гораздо нужнейших дел, то он и почел поэтому нужным (написать) второе послание, в котором не было бы нужды, если бы он не долго промедлил. Впрочем, не одна эта была причина, но еще и та, что после первого послания коринфяне сделались лучшими. Именно соблудившего, которому прежде рукоплескали и которым гордились, они отсекли и отлучили совершенно от Церкви верующих, как это видно из следующих слов апостола: «Если же кто огорчил, то не меня огорчил, но частью, — чтобы не сказать много, — и всех вас. Для такого довольно сего наказания от многих» (аще ли кто оскорбил, не мене оскорби, но отчасти, да не отягчу всех вас. Довольно таковому наказание сие, еже от многих) (2 Кор. 2:5, 6). И далее, продолжая послание свое, (апостол) опять указывает на то же, когда говорит: «Ибо то самое, что вы опечалились ради Бога, смотрите, какое произвело в вас усердие, какие извинения, какое негодование [на виновного], какой страх, какое желание, какую ревность, какое взыскание! По всему вы показали себя чистыми в этом деле» (се бо сие самое, еже по Бозе оскорбитися вам, колико содела в вас тщание; колики извинения, и негодование, и страх, и желание, и ревность, и строгость. Во всем представисте себе чисты быти в сем деле) (7:11). Равным образом и милостыню, которой он просил у них, они начали собирать с великим усердием, почему и сказал: «знаю усердие ваше и хвалюсь вами перед Македонянами, что Ахаия приготовлена еще с прошедшего года» (вем усердие ваше, имже о вас хвалюся Македоняном, яко Ахаия готова еще от прошедшаго лета) (2 Кор. 9:2). И Тита, которого послал (апостол), они приняли со всею благосклонностью, на что и указывает опять словами: «сердце его весьма расположено к вам, при воспоминании о послушании всех вас, как вы приняли его со страхом и трепетом» (и сердце его чрезвычайно расположено к вам, воспоминающаго всех вас послушание, яко со страхом и трепетом приясте его) (2 Кор. 7:15). По всем этим причинам он и пишет второе послание. Да и нужно было, чтобы он как согрешивших их тогда упрекал, так исправившихся теперь похвалил и принял в свое благоволение. Потому–то и все это послание чуждо угроз и упреков, за исключением некоторых только мест к концу послания, которые были нужны потому, что и между коринфскими христианами были некоторые из иудеев, высоко о себе мудрствовавшие и порицавшие Павла, как человека хвастливого и не заслуживавшего никакого уважения. Так они говорили: «в посланиях он строг и силен, а в личном присутствии слаб, и речь [его] незначительна» (послания убо тяжки, а пришествие тела немощно, и слово уничижено) (2 Кор. 10:10), то есть, когда он приходит, то оказывается ничего не стоящим, потому что это (и означают слова): «в личном присутствии слаб» (пришествие тела немощно); отшедши же, высоко превозносишь себя в своих посланиях, что (означают слова): «в посланиях он строг и силен» (послания тяжки). А чтобы показать себя достойными уважения, они притворялись нелюбостяжательными, на что и намекает (апостол) словами: «дабы они, чем хвалятся, в том оказались [такими же], как и мы» (да, о немже хвалятся, обрящутся, якоже и мы) (2 Кор. 11:12). Вместе с тем, имея дар слова, они весьма этим превозносились, почему (апостол) и называет себя невеждою, показывая, что он не стыдится этого, и не считает (дар слова) за какое–то великое приобретение, а напротив, вменяет в ничто. А так как естественно было некоторым из верующих (слыша такие отзывы об апостоле) поколебаться в доверенности к нему, то он, сперва похвалив верных за то, в чем они исправились, и посрамив безумие горделивых, требовавших соблюдения иудейских обрядов, — потому что не время уже было исполнять их, — потом и за это делает упрек. Итак, вот, мне кажется, причина настоящего послания, как может это заметить всякий, слегка прочитав его. Обратимся теперь к началу послания, и исследуем, для чего (апостол), после обыкновенного своего приветствия, начал послание указанием на щедроты Божии. Прежде всего нужно сделать замечание о самом начале и узнать, почему он здесь присовокупляет к себе Тимофея, говоря: «Павел, волею Божиею Апостол Иисуса Христа, и Тимофей брат» (Павел посланник Иисус Христов, волею Божиею, и Тимофей брат) (ст. 1). Между тем, в первом послании он обещался послать его к ним, и убеждал их, говоря: «если же придет к вам Тимофей, смотрите, чтобы он был у вас безопасен» (аще же приидет Тимофей, блюдите, да без страха будет у вас) (1 Кор. 16:10). Как же здесь в начале (послания) говорит, что он с ним? Это потому, что (Тимофей), пришедши к ним, по обещанию учителя («для сего я послал к вам, — писал Павел, — Тимофея, который напомнит вам о путях моих во Христе» (послах бо к вам, Тимофеа, иже вам воспомянет пути моя, яже о Христе) — (1 Кор. 4:17), и исправив все порученное, возвратился назад, так как и посылая его, (апостол) наказывал: «проводите его с миром, чтобы он пришел ко мне, ибо я жду его с братиями» (проводите его с миром, да приидет ко мне: жду бо его с братиею) (1 Кор. 16:11).

2. И вот, так как (Тимофей) возвратился к своему учителю, и (апостол), исправив вместе с ним нужное в Асии («в Ефесе же я, — говорит, — пробуду до Пятидесятницы» (пребуду бо во Ефесе до Пентекостии) — (1 Кор. 16:8), опять перешел в Македонию, то естественно и упоминает (о Тимофее), как уже находящимся с ним, потому что прежнее послание препроводил он из Асии, а настоящее из Македонии. Поставил же вместе с собою (Тимофея), чтобы проявить ему этим больше уважения, а в себе показать глубокое смиренномудрие, потому что хотя (Тимофей) и был ниже его, но любовь все сочетавает. Потому он везде и равняет его с собою, — то говорит о нем: как сын отцу, служил мне (якоже отцу чадо, со мною поработал) (Флп. 2:22); то: «ибо он делает дело Господне, как и я» (дело Господне делает, яко же и аз) (1 Кор. 16:10); а здесь и «братом» его называет. Таким образом представляет его по всем отношениям достойным уважения коринфян, — и тем более, что он, как я сказал, был уже у них, и показал опыты своих добродетелей. «Церкви Божией, находящейся в Коринфе» (Церкви Божией, сущей в Коринфе). (Апостол) опять называет коринфян Церковью, желая этим собрать и совокупить всех их воедино. Иначе и не может быть единая Церковь там, где составляющие ее разделяются между собой и враждуют друг на друга. «Со всеми святыми по всей Ахаии» (Со святыми всеми, сущими по всей Ахаии). Этими словами (апостол) оказывает и предпочтение коринфянам, когда чрез послание, писанное к ним, приветствует всех прочих, и вместе всю от язык собранную Церковь побуждает к миру и согласию. Наименованием же святых показывает, что нечистым не принадлежит это приветствие. Но почему (апостол), пиша здесь к главной Церкви, вместе с нею пишет и ко всем прочим, между тем как он не всегда так делает? Так послания к фессалоникийцам он не посылал вместе и к македонянам; равным образом, пиша к ефесянам, не обращался вместе и ко всей Асии; и послание к римлянам не послано вместе и к прочим жителям Италии. Но здесь он делает то же, что и в послании к Галатам. И это послание он посылает не одному, не двум или трем городам, но всем вообще живущим в той стране, когда говорит: «Павел Апостол, [избранный] не человеками и не через человека, но Иисусом Христом и Богом Отцем, воскресившим Его из мертвых, и все находящиеся со мною братия — церквам Галатийским: благодать вам и мир» (Павел апостол ни от человека, ни человеком, но Иисус Христом и Богом Отцем, воскресившим Его из мертвых, и иже со мню вся братия, церквам Галатийским: благодать вам и мир) (Гал. 1:1–3). Равно и евреям он написал для всех одно послание, не разделяя их по городам. Какая же этому причина? Мне кажется, причиною тому были общие господствовавшие там болезни. Для того он и посылает общее ко всем послание, что все требовали общего исправления. Все ведь и галатяне страдали одной болезнью, и евреи. То же я думаю и о коринфянах. Итак, соединив всех воедино, и сделав общее приветствие, по принятому им обыкновению приветствовать всех: «благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа» (ст. 2), — слушай, как сообразно с избранным им предметом он начинает послание: «благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения» (благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец щедрот и Бог всякия утехи) (ст. 3). Но какая тут, скажешь ты, сообразность с избранным предметом? Самая близкая. Посмотри же. Коринфян очень опечалило и обеспокоило то, что апостол не пришел к ним, несмотря на то, что обещал придти, но все это время провел в Македонии, и как будто предпочитал им других. Итак, имея в виду это беспокойство, он сказывает им причину, почему не пришел. Впрочем, не тотчас открывает ее, и не говорит: «Я помню, что обещался придти, но меня задержали случившиеся со мною скорби, почему простите меня, и не обвиняйте в каком–нибудь презрении, или нерадении о вас», но ведет к тому иным способом, гораздо величественнее и с большим убеждением, стараясь наперед утешить их, чтобы они уже и не спрашивали о причине, почему он не пришел. И это делает он точно так же, как если бы кто, обещавшись придти к своему другу, и, по преодолении весьма многих бедствий, пришедши, сказал: «Слава Тебе, Боже, что Ты показал мне возлюбленного друга моего! Благословен Ты, Господи, — от каких бед Ты избавил меня!» Такое славословие пришедшего есть вместе и оправдание пред намеревающимся обвинять его, и не попускает этому последнему жаловаться на замедление первого. Ему стыдно уже звать на суд приносящего Богу благодарение за избавление от стольких зол и требовать у него отчета в медлительности. Потому и (апостол), начиная речь словами «благословен Бог щедрот», указывает тем на изведение и избавление его от великих бедствий. Подобным образом и Давид не везде одинаково называет Бога, и не от одних и тех же свойств производит имена Его; но когда рассуждает о войне и победе, говорит: «Возлюблю тебя, Господи, крепость моя! Господь — твердыня моя» (возлюблю Тя, Господи, крепость моя, Господь защититель мой) (Пс. 17:2, 3); когда же воспоминает об избавлении его от скорби и мрака, одержавшего душу его, говорит: «Господь — свет мой и спасение мое» (Господь просвещение и Спаситель мой) (Пс. 26:1). Иногда заимствует наименования Его от человеколюбия, иногда от правды Его, иногда от нелицеприятного Его суда, — сообразно обстоятельствам, в которых он находился. Так и Павел здесь в начале послания называет (Бога) со стороны Его человеколюбия, говоря: «Бог щедрот», — т. е. явивший столь великие щедроты, что извел нас из самых врат смерти.