Дух искусительного повеления таков, что в каждом слове заключается особенное искушение или еще многие искушения. Сие было, так сказать, множество стрел, одна за другою ударявших в щит веры Авраамовой.

Возьми сына твоего. Отрекись от чувствований отеческих и решись не только лишиться своего сына, но еще сам лишить его жизни, Единственного твоего. Ты пожертвовал первым твоим сыном благоденствию второго и изгнал оного; третьего иметь не чаешь; жертвуй в единственном твоем всеми утешениями и чаяниями твоими.

Которого ты любишь. Сердцеведец знает, что не каждый отец любит своего сына так, как ты, и что сам ты не столько возлюбил первого твоего сына, как второго. В последний раз почувствуй всю силу сея любви и отвергнись ее.

Исаака. Того, которого ты от рождения его нарек радостью, на котором утверждены все твои обетования, который предназначен к завету вечному, в котором заключено благословение всех народов, того самого умертви беспотомственно. «Как же исполнятся обетования? Как сбудется слово Божие: В Исааке наречется тебе семя? Что будет с племенами земными, когда их благословение вземлется от земли?»

И поди в землю Мориа. Три дня путешествия (3) даются тебе для того, чтобы ты не уклонился от внутренней борьбы скорым исполнением повеленного и чтобы сие исполнение не показалось следствием опрометчивой решимости. Прежде требуемого наружного ты должен совершить внутреннее жертвоприношение, несравненно труднейшее и продолжительнейшее.

И там принеси его во всесожжение. Принеси его тому Богу, Которому ты веруешь и служишь от всего сердца и Который обещал быть твоим щитом и наградою; тою любовью, которою ты возлюбил Даровавшего тебе сына обетования, возлюби ныне Отъемлющего.

На одной из гор, которую Я укажу тебе. Ты не будешь знать места, где совершится твое жертвоприношение, как только во время самого жертвоприношения. Ты не узришь гроба твоего сына и, может быть, не найдешь после места, где будет рассыпан пепел его. При таком понятии о испытательном повелении Божием, которое, по–видимому, необходимо рождается из самых слов повеления, как могло статься, что Авраам признал откровение сие истинным, и он решился поступить по нему, несмотря на видимые в нем противоре» чия против естественного своего чувствова>ния и убеждения?

В истине откровения не мог он усомниться, потому что образ истинных откровений был ему известен из многократных опытов.

Луч света, который озарял и ободрял Авраама в сей ноше веры, была, как изъясняет сие его состояние Апостол (Рим. IV. 17. Евр. XL. 19), мысль о воскресении мертвых, которая представляла ему смерть Исаака не совсем невозвратною его потерею и, таким образом, еще питала веру и надежду обетования. Впрочем, так как тот же апостол примечает, что Авраам сверх упования с упованием веровал (Рим.

IV.        18), должно признать, что в сие время вера и надежда сокрыты были в любви его к Богу как временные, приготовительные и частные добродетели во всеобщей, полной и вечной. Исполненный силою сей Божественной любви, Авраам творит ее дело; и как она всему верит, всего надеется, и никогда не отпадает (1 Кор. XIII. 7. 8), то вера и надежда не могли поколебаться при сем, хотя и теряли видимое средство к достижению своего предмета.

Оседлал осла своего. Осел для одного Авраама или по причине старости, или по обыкновению, по которому сим преимуществом пользовались только сильные из людей (Суд.

V.     9. X. 4).

Двоих из рабов. Вероятно, для того, чтобы нести дрова.

Наколол дров, ибо нужны были сухие.